50. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ

Конец июля 1877 г. Таганрог.

П. Е. Чехов сообщал сыну 4 августа 1877 г.: «Письмо твое c 15 рублями получил» (ГБЛ).

51 и 52. М. М. ЧЕХОВУ и Е. Я. ЧЕХОВОЙ

Середина августа 1877 г. Таганрог.

П. Е. Чехов сообщал сыну 20 августа 1877 г.: «При присланном Михаилу Михайловичу письме, записочку твою мамаша получила и благодарит тебя» (ГБЛ).

53. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ

Середина августа 1877 г. Таганрог.

П. Е. Чехов писал сыну 23 августа 1877 г.: «В последнем письме ты пишешь, что я Покровского письменно побеспокоил своим письмом. К кому же следует обращаться с просьбой?» (ГБЛ).

54. Ал. П. ЧЕХОВУ

30 августа 1877 г. Таганрог.

Ал. П. Чехов ответил на это письмо 10 сентября 1877 г.? «Антоне! Вчера я получил твое желтое письмо от 30-го августа. Путешествовало оно ровно десять дней (восемь у тебя в кармане и два в вагоне). Благодарю тебя за поздравление с ангелом. Теперь скажи на милость, что обозначают твои намеки на дворянство? Написано до такой степени темно, что я ровно ничего понять не могу. По всему видно, что в данном случае ты употребляешь слово дворянин в насмешку; ты, может быть, и прав, но, сколько мне помнится, я не подавал тебе повода относить это ко мне. Пишу я это тебе потому, что в твоем письме много темных мест, которые дают повод думать, что тут есть какое-то недоразумение. Так, напр<имер>, ты пишешь: „В последнем письме Вы, молодой человек, пишете, что в пансионе Вас не отдули только потому, что Вы дворянин“. Во-первых, о каком это пансионе говоришь ты, и, во-вторых, когда, за что и про что меня дуть хотели. Насколько мне помнится, я послал тебе мое последнее письмо из Кром и в нем ни о дворянстве, ни о пансионе речи не было. О Гёте и Гегеле — может быть да́, потому что исключительно занимался ими. Далее ты воспеваешь хвалебную песнь моему дворянству, поздравляешь меня, просишь произвести Николу во дворяне, не забыть и тебя грешного и, наконец, пишешь: „Если уж и в пансионе — в этом захолустье узнали какими-то судьбами, что Вы дворянин, и не били Вас по шеям, то немудрено, что скоро весь свет узнает о Вашем дворянстве…“ Объясни Христа ради, что это за пансион, за захолустье, а главное, где оно, и, главнейшее, сообщи, откуда ты взял всё это? Я готов биться об заклад, что ничего подобного не писал тебе, поелику о дворянстве никогда не думаю, а бить меня никто не покушается. Если бы ты не сказал, что почерпнул этого в моем последнем письме, то я принял бы это за твое, шутейства ради, измышление. Муттер говорит, что, вероятно, кто-нибудь под мою руку написал, и полагает, что это опять какая-нибудь „напа́сть“ на меня… Но так или иначе, я убедительнейше прошу, пришли мне объяснение своего этого письма. Далее ты спрашиваешь о моем завещании. — Правда, я труп свой подарил анатомическому театру; но спешу успокоить тебя. Там нужно только мое мясо, а костей не требуется, поэтому я с охотой отдаю их тебе для продажи на фабрику за 15 к. вместо бараньих. Твоей заветной мечте, как видно, исполниться не суждено, ибо я, как студент, в ополчение не иду, и мое мясосложение здесь не при чем. Напрасно ты поздравляешь фатера с получением места. Он нигде не служит. Втерли было его в какую-то управу благочиния, да через неделю дали отставку за неспособность к составлению бумаг. <…> Относительно иерееподобного мужа сказать тебе нечего. Калуцкую свадьбу опишет ему Николай, потому что я в своем описании не удержусь от ядовитости и поджигательства. <…> Относительно М. М. Чохова ты прав, с ним нужно держать ухо востро и держаться подальше» (Письма Ал. Чехова, стр. 43–45).

55. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ

Начало сентября 1877 г. Таганрог.

П. Е. Чехов ответил на это письмо 12 сентября 1877 г.: «Письмо мы твое получили, жалели, что ты был болен <…> Я без места, хотя и писал, что я при месте» (ГБЛ).

56. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ

19-20 сентября 1877 г. Таганрог.

П. Е. Чехов ответил на это письмо 22 сентября 1877 г.: «Сейчас от тебя письмо мы получили с рублем и две виз<итные> кар<точки>. Дай бог тебе здоровья, милый Антоша, ты утолил нашу печаль, обрадовал в скорбное время, всё что пишешь истинная правда, честных и справедливых нигде не любят» (ГБЛ).

  220