56 
Ребус покачал головой:
— Завтра у меня трудный день.
— У меня тоже, — заявил Энди Каллис.
Ребус вежливо кивнул. Это был обычный финал всех их бесед: Завтра трудный день, Джон? — Как всегда, трудный, Энди. — У меня тоже.
Ребусу вспомнились темы, которые он собирался обсудить с Энди — стрельба в школе, Павлин Джонсон. Но вряд ли это имело смысл. Со временем они вновь смогут беседовать всерьез, вместо того чтобы перекидываться словами, как шариком в пинг-понге, во что нередко превращался их разговор.
— Не провожай, я сам выйду, — крикнул Ребус в сторону кухни.
— Подожди, пока такси не пришло.
— Мне надо воздуха глотнуть, Энди.
— Ты хочешь сказать «глотнуть сигаретного дыма».
— С такой интуицией, как у тебя, почему ты не подался в детективы? — сказал Ребус, открывая входную дверь.
— Вот уж кем не хотел бы я быть! — раздалось вслед ему.
Уже в такси Ребус решил сделать крюк и велел водителю держать путь на Грейсмаунт, после чего стал направлять его к дому Мартина Ферстоуна. Окна дома были заколочены, на двери висел надежный замок — защита от вандалов. Парочки наркоманов было бы достаточно, чтобы превратить жилище в притон. Кухня находилась в глубине. Именно эта часть дома должна была пострадать больше всего. Кое-что из пожитков и мебели пожарные вытащили прямо на разросшуюся траву газона — стулья, стол, раздолбанный громоздкий пылесос. Вытащили и так и оставили — на такое добро вряд ли кто и польстится. Ребус велел водителю трогать. На автобусной остановке собралась стайка подростков. Было не похоже, чтобы они ожидали автобуса. Просто это укрытие было постоянным местом их встреч. Двое из них забрались на навес, остальные трое прятались под крышей. Водитель остановил машину.
— В чем дело? — спросил Ребус.
— По-моему, в руках у них камни. Если мы проедем мимо, они забросают нас камнями.
Ребус взглянул. Мальчишки на навесе стояли как вкопанные. В руках у них он ничего не заметил.
— Подожди-ка меня секундочку, — сказал Ребус, вылезая из машины.
Водитель резко повернулся:
— Ты взбесился, приятель?
— Нет, а вот если ты тронешься с места, оставив меня здесь, я действительно взбешусь, — пригрозил ему Ребус и, не закрыв за собой дверцу, направился к автобусной остановке. Троица выступила вперед из-под своего навеса. На них были куртки с нахлобученными на голову капюшонами. Края капюшонов плотно облегали лица — так парни спасались от вечерней промозглой сырости. Руки в карманах. Худые гибкие шкеты в мешковатых хлопковых штанах и кроссовках.
Не обращая на них внимания, Ребус уставился на двух парнишек на навесе.
— Что, камушки собираете, да? — крикнул он им. — Я в ваши годы птичьи яйца коллекционировал.
— Чего это ты там плетешь?
Ребус опустил глаза пониже и встретился взглядом с вожаком. Взгляд того был тяжел и неприятен. Судя по всему, парень был действительно вожак-командир, с двумя адъютантами по бокам.
— Я тебя знаю, — сказал Ребус.
Тот не опустил глаз:
— Да?
— А значит, и ты можешь меня помнить.
— Помню. Не забыл. — Парень фыркнул носом, словно хрюкнул.
— А теперь попомнишь, каково со мной связываться.
Один из мальчишек на навесе так и прыснул:
— Нас-то пятеро, ты, голова!
— Молодец, что хоть до пяти считать научился. — Ребус заметил свет фар и услышал гул мотора. Он оглянулся, но водитель, оказывается, просто подрулил к тротуару. Машина притормозила, но потом опять набрала скорость: водитель не желал связываться.
— Пятеро против одного, уж наверное вы меня одолеете. Но говорил я не про то, а про то, что будет после. Потому что после, как пить дать, будет суд, и уж я постараюсь, чтобы вас упрятали за решетку. Ах, вы малолетки? Ладно, тогда извольте побыть несколько годков в каком-нибудь не пыльном исправительном заведении. Но перед этим вас подержат в Сотоне. В его крыле для взрослых заключенных. А это, уж поверьте мне, полная задница. — Ребус помолчал. — Я о ваших задницах говорю, если не поняли.
— Здесь мы хозяева, черт побери! — Один из парнишек сплюнул. — Не вы.
Ребус махнул рукой в сторону.
— Почему я и уезжаю… с вашего позволения. — Он опять перевел взгляд на вожака. Того звали Рэб Фишер, было ему пятнадцать лет, а банда его, как помнилось Ребусу, называлась «Отпетые». За плечами каждого в ней было множество задержаний, но под суд они не попадали. Матери и отцы этих ребят клялись, что делали для них все возможное — «били смертным боем» после первого задержания. «Да я из него чуть душу не вытряс, — признавался отец Рэба, — но как с таким сладишь!»
56 
