Глаза Шона опять обратились к экрану.
— А что еще вы помните?
— Ну, не знаю. Пах одеколоном. Он...
В голосе его прозвучала улыбка, и Шон, подняв на него глаза, поймал эту улыбку, увидел, как она мягко скользнула по лицу парня.
— Что «он», Брендан?
Брендан заерзал в кресле, устремив взгляд на что-то вне этой комнаты и даже вне временной зоны, в которой они находились.
— Он вечно таскал с собой мелочь. Она оттягивала его карманы, и он весь звенел при ходьбе. Когда я был маленьким, я сидел в гостиной дома. Мы тогда в другом доме жили. В хорошем. Я сидел там, и ждал пяти часов, и зажмуривал глаза, пока не услышу, как звенят монетки — значит, он идет по улице. И я бросался вниз ему навстречу, и если я мог догадаться, сколько монеток у него в кармане — хоть приблизительно, — он отдавал мелочь мне. — Улыбка Брендана стала шире, он покачал головой. — А мелочи у него было полно.
— А пистолет? — спросил Шон. — Был у отца пистолет?
Улыбка застыла, и Брендан сощурился, глядя на Шона, словно не понимая языка, на котором это было сказано.
— Что?
— У вашего отца был пистолет?
— Нет.
Кивнув, Шон заметил:
— Вы говорите так уверенно, хотя вам было всего шесть, когда отец ваш исчез.
В комнату вошел Конноли с картонной коробкой в руках. Он поставил коробку на стол Уайти.
— Что это? — спросил Шон.
— Много всякого-разного. Все, что собрали. Докладные, заключение баллистической экспертизы, заключение по отпечаткам пальцев, магнитофонная кассета. Много всякого-разного.
— Ты это уже говорил. А что насчет отпечатков?
— Не совпадают ни с чем из того, что в компьютере.
— А с федеральной картотекой связывались?
Конноли сказал:
— И с Интерполом. Полный ноль. Один слабый хорошо проявился. Тот, что мы сняли у двери. Это большой палец. Если этот отпечаток принадлежит убийце, то убийца должен быть маленького роста.
— Маленького роста, — повторил Шон.
— Именно. Но может, это и не его. Мы проявили еще шесть ясных. Похожих не обнаружено.
— Кассету ты слушал?
— Нет. А должен был?
— Конноли, ты должен вникнуть во все. Должен вгрызаться в каждую малейшую деталь этого дела, старина.
Конноли кивнул.
— А ты послушаешь?
— Для этого мы тебя и пригласили, — сказал Шон и опять повернулся к Брендану Харрису: — Это о пистолете вашего отца.
— У отца не было пистолета, — сказал Брендан.
— Правда?
— Да.
— О, — воскликнул Шон, — тогда, по-видимому, нас дезинформировали. Да, кстати, Брендан, дома с отцом были какие-нибудь разговоры?
Брендан покачал головой:
— Совсем не было. Он сказал, что выйдет, сходит в бар, и отправился, бросил меня и мать, а мать к тому же была беременна.
Шон кивнул с сочувственным видом.
— Но ваша мама никогда не подавала заявления о розыске пропавшего.
— Так потому что не был он пропавшим, — сказал Брендан с некоторой даже запальчивостью. — Он признался матери, что не любит ее, сказал, что она его запилила и действует ему на нервы. А через два дня он исчез.
— Она не пыталась его разыскивать или что-нибудь в этом роде?
— Нет. Посылает деньги — и ладно.
Сняв карандаш с клавиатуры, Шон положил его на стол. Он смотрел на Брендана Харриса, силясь прочесть, что происходит у того в душе, но не извлек оттуда ничего, кроме уныния и следов некоторого раздражения.
— Он посылает деньги?
Брендан кивнул:
— Раз в месяц, как часы.
— Откуда?
— А?
— Я про конверты с деньгами. Откуда они приходят?
— Из Нью-Йорка.
— Всегда?
— Ага.
— Деньги — наличными?
— Ага. Чаще всего по пятьсот долларов в месяц. К Рождеству — побольше.
— Он когда-нибудь прилагает записки? — спросил Шон.
— Нет.
— Так откуда же вы знаете, что это от него?
— А кто же еще станет слать деньги каждый месяц? Вину заглаживает. Мать говорит, что он всегда так — наделает черт-те чего, а потом страдает и думает, что за это ему все простится. Понимаете?
— Хотелось бы взглянуть на один из этих конвертов, в которых деньги приходили, — сказал Шон.
— Конверты мама выбрасывает.
— Черт, — пробормотал Шон и отвернул от себя монитор компьютера. Все в этом деле его удивляло: Дейв Бойл в качестве подозреваемого, Джимми Маркус как отец жертвы, сама жертва, убитая из пистолета, принадлежавшего отцу ее парня. А потом в голову пришло еще одно обстоятельство, тоже удивительное, хотя и не такое уж важное.