48 
Машина Кейти. Не той же модели. Не похожая на нее. Ее машина. Вот и вмятина справа на бампере, и стекло над фарой разбито.
— Господи, Джимми! Посмотри на меня! Тебе плохо?
Джимми поднял глаза на Эда Дево, не понимая, как очутился на коленях, почему он цепляется руками за землю и над ним склоняются круглощекие ирландские лица.
— Джимми! — Дево подал ему руку. — Ты в порядке?
Джимми глядел на протянутую руку и не знал, что ответить. Водолазы, думал он. В канале.
* * *
Уайти встретился с Шоном в лесу, ярдах в ста от оврага.
Кровавый след в открытой части парка и вообще всякие следы они потеряли: все, не укрытое деревьями, смыл ночной дождик.
— Собаки что-то унюхали возле старого экрана. Хочешь, пройдем туда?
Шон кивнул, но тут раздалось блеянье передатчика:
— Полицейский Дивайн... У нас тут на месте парень один...
— На каком еще «месте»?
— На Сидней-стрит.
— Ну и дальше?
— Он уверяет, что он отец пропавшей девушки.
— Какого черта он там околачивается? — Шон почувствовал, как лицо его наливается кровью.
— Пролез за ограждения. Что тут скажешь?
— Так отпихните его обратно. У вас там психолог имеется?
— В пути.
Шон прикрыл глаза. Все в пути, словно сговорились или застряли в автомобильной пробке.
— Ну так постарайтесь успокоить его как-то до приезда этого кретина специалиста. Ну, вы знаете, как это делается.
— Да, но он спрашивает вас.
— Меня?
— Говорит, что знаком с вами, и ему сказали, что вы здесь.
— Ни в коем случае. Послушайте...
— А с ним еще ребята...
— Ребята?
— Какие-то недомерки страхолюдные. И одинаковые, словно близнецы.
Братья Сэвиджи. Только этого не хватало.
— Ладно, иду, — сказал Шон.
* * *
Вэл Сэвидж нарывался на неприятности. Еще немного — и его заберут в отделение, а с ним за компанию и Чака. Что поделаешь, сказывается кровь неугомонных буйных Сэвиджей. Орут на полицейских, и те уже, кажется, на грани и сейчас пустят в ход дубинки.
Джимми стоял с Кевином Сэвиджем, самым уравновешенным из братцев, в нескольких ярдах от ленты ограждения, возле которой скандалили Вэл с Чаком; тыча пальцами в полицейских, они орали: «Это наша племянница, ты, дерьмо собачье, ясно, блядь?»
Джимми тоже был на грани истерики, и необходимость сдерживаться лишала его дара речи и слегка путала сознание. Это ее машина, вот она, в десяти ярдах, ладно. И с ночи Кейти никто не видел. Да. И на спинке сиденья кровь. Все это ой как нехорошо. Однако ж вот сколько полицейских ее ищут и до сих пор не нашли. Такое дело.
Тот полицейский, что постарше, закурил, и Джимми захотелось вырвать сигарету у него изо рта и потушить ее прямо о его нос. Хватит прохлаждаться, ищи мою дочь, сволочь.
Он начал считать с десяти до единицы — способ взять себя в руки, которому его научили в «Оленьем острове». Цифры качались и расплывались во мраке его сознания. Стоит закричать — и его тут же удалят. И плакать нельзя, и выражать беспокойство, нетерпение — все это приведет к одному результату, как и вопли Сэвиджей, — к тому, что день этот они проведут в тюремной камере, вместо того чтобы быть здесь, на улице, где в последний раз видели его дочь.
— Вэл, — окликнул он родственника.
Вэл Сэвидж, перестав рваться за ленту ограждения и убрав руки от каменного лица полицейского, обернулся к Джимми.
Тот покачал головой.
— Остынь.
Вэл подошел к нему.
— Эти сволочи лезут и не разрешают пройти, Джим. Они нас не пускают!
— Они просто выполняют свою работу, — сказал Джимми.
— Какого черта! Это их работа — в булочную бегать?
— Ты хочешь мне помочь? — спросил Джимми, когда рядом с братом вырос и Чак. Он был вдвое выше и почти столь же опасен, как Вэл, представляя почти такую же угрозу для соседей по кварталу.
— Ясно, хочу, — сказал Чак. — Ты только скажи, что делать.
— Вэл? — позвал Джимми.
— Чего? — Глаза Вэла рассыпали искры, и от него прямо-таки несло яростью.
— И ты хочешь помочь?
— Ну да, хочу, а как же иначе. Ты что, черт тебя дери, сдурел, сам не знаешь?
— Знаю, — сказал Джимми, чувствуя, что голос его карабкается куда-то вверх и надо его немедленно осадить, спустить на тормозах. — Еще бы не знать! Но это моя дочь, ясно? И ты слушай, что я говорю!
Кевин положил руку на плечо Джимми, и Вэл слегка попятился и стал разглядывать носки своих ботинок.
— Прости, Джимми, старина... Я малость погорячился.
48 
