Особенно,... 
160 
Из записной книжки видно, что заготовки к «Ариадне» начались раньше, чем к рассказу «Убийство». Последняя запись к «Ариадне» (Зап. кн. I, стр. 50) сделана во время интенсивного собирания материалов к «Убийству». Это могло быть в марте 1895 г., когда Чехов, очевидно, начал уже писать «Ариадну».
С раздумьями Чехова над центральным образом рассказа могла быть связана запись, сделанная им на обороте письма Д. И. Тихомирова 11 октября 1895 г. (ГБЛ), когда рассказ давно был отослан в редакцию: «Я хочу, чтобы вы подарили мне борзую собачку… говорила она уже, переходя на тот кокетливый, рассеянный тон, который, как ей казалось, нравился больше всего мужчинам. — Слышите? А? А то вы будете противный… Я так хочу собачку!» (ГБЛ). Психологически и стилистически эти слова соответствуют характеру женщины, уверенной в неотразимости своего кокетства.
Из писем издателя «Артиста» Ф. А. Куманина к Чехову от 29 октября и 18 ноября 1894 г. (ГБЛ) видно, что между ними произошло какое-то недоразумение из-за аванса, который Чехов взял за рассказ. Но журнал «Артист», содержавшийся в значительной степени на личные средства издателя, вскоре потерпел финансовый крах и прекратил существование (последний — 46-й номер вышел в феврале 1895 г.). В. М. Лавров писал Чехову в недатированном письме (около 10 марта, судя по ответу Чехова 11 марта 1895): «„Артист“ передал нам своих подписчиков, а также и часть авансов, в том числе и твой 620 р. 25 коп.» (ГБЛ). В связи с этим Лавров и В. А. Гольцев просили Чехова передать «Русской мысли» рассказ, обещанный «Артисту» (письмо Лаврова с припиской Гольцева от 13 марта — ГБЛ).
К этому времени Чехов уже закончил «Ариадну» (см. в письме к Лаврову 11 марта: «Неужели „Артист“ лопнул? А между тем я написал для него рассказ!!») и, согласившись на перевод долга в «Русскую мысль», должен был торопиться с передачей рассказа в этот журнал.
Посылая 9 апреля рассказ, Чехов, однако, просил Лаврова: «Думаю, что он не годится для „Русской мысли“. Прочти, пожалуйста, и попроси Виктора Александровича прочесть. Если согласитесь со мной, то возвратите мне рассказ, если не согласитесь, то печатайте его не ранее, как будет напечатан рассказ, который вскорости я пришлю» («Убийство»). Лавров отвечал 12 апреля, что рассказ будет напечатан «с удовольствием» (ГБЛ). Впоследствии он вспоминал, что Чехов, «ввиду строгости к себе», просил не печатать «Ариадны»: «Мы прочли рассказ и, конечно, не согласились с мнением автора» (Вукол Лавров. У безвременной могилы. — «Русские ведомости», 1904, № 202, 22 июля).
Таким образом, «Ариадна», написанная более чем на полгода раньше чем «Убийство» (см. примечания * к этому рассказу), по желанию Чехова была напечатана позже.
Исправляя рассказ для набора, Чехов сделал в тексте несколько изменений и снял дважды повторявшуюся мысль о смешном положении, в котором оказывается влюбленный (см. варианты, стр. 397 и 399). Продолжая в корректуре сокращать текст, он сделал и несколько добавлений. Наиболее существенные внесены были в рассуждения Шамохина о воспитании женщин (см. стр. 131, строки 24–26 и 31–40).
Готовя рассказ для собрания сочинений, Чехов не изменил ни характеры героев, ни композицию. Первые несколько страниц оставлены и в текстуальном отношении почти без изменений. Тем не менее окончательный текст рассказа существенно отличается от журнального. Он освобожден, в частности, от ряда психологических подробностей, касающихся переживаний Шамохина из-за появления Лубкова, его неприязни к заграничным курортам. Но самые важные сокращения имеют идейный характер: они касаются суждений Шамохина о женщинах. Так, сняты слова Шамохина о типичности характера Ариадны и о превосходстве мужчин перед женщинами вообще, о его желании в иные минуты гибели всему «прекрасному полу» (см. варианты, стр. 402, строки 25–40).
В целом антифеминистическое настроение Шамохина в окончательном тексте носит иной оттенок — более философский, с уклоном в социальные объяснения (одно из немногих добавлений в конце рассказа — о превосходстве деревенских женщин перед городскими). Смягчив выпады героя против женщин вообще, Чехов отдалил его взгляды от позиции убежденных противников женской эмансипации.
2
Имя героини и самый общий психологический рисунок ее образа восходят к гимназическим впечатлениям Чехова. Ариадной (Рурочкой) звали дочь таганрогского инспектора Григория Череца, вышедшую замуж за учителя латинского языка В. Д. Старова (у героини Чехова то же отчество: Ариадна Григорьевна). Она была красавицей, любила балы, наряды и общество мужчин, поклонявшихся ее красоте, что заставляло страдать Старова. Чехов, по воспоминаниям А. Дросси («Детство, отрочество и юность А. П. Чехова…» — «Приазовский край», 1914, № 170, 1 июля), был к ней неравнодушен и знал о семейной драме В. Д. Старова. Во время пребывания в Таганроге в 1887 г. Чехов виделся со Старовым (см. Письма, т. II, стр. 384 и ЛН, стр. 286). Название чеховского рассказа впервые связал с именем Ариадны Черец Ю. В. Соболев в своей кн. «Чехов. Статьи. Материалы. Библиография» (М., 1930, стр. 166).
160 
