Особенно,... 
50 
А королева? Королева — добрая и честная женщина, но сможет ли она принять мученический венец? Время покажет. Анна молилась за королеву, но не за то, чтобы участь мученицы ее миновала, а за то, чтобы в нужный момент ей не изменило мужество.
Она вошла в свою комнату и сразу же заметила, что в ее отсутствие здесь кто-то побывал.
Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что изменилось в комнате, а еще через несколько мгновений заметила, что в тени занавесей стоят стражники.
Один из них подошел к ней, а два других встали по бокам.
— Анна Эскью, — произнес подошедший, держа в руках свиток, — мне велено арестовать вас по обвинению в ереси. Советую без промедления следовать за нами и не оказывать сопротивления.
Тут только она заметила, что они нашли тайник, в котором она хранила книги и свои записи, но вместо страха ее охватило радостное возбуждение. Она долго ждала этого момента и наконец дождалась.
Ее отвезли в Тауэр на лодке.
Спокойно, не произнося ни слова, она следила за игрой солнечных бликов на воде. Она смотрела на большие дома, окруженные садами, сбегавшими прямо к реке, и думала, довольно равнодушно, увидит ли она их снова.
Вот уже показался большой серый бастион Тауэра, могучий и неприступный.
Когда они подъезжали к воротам Предателей, ее глаза сияли. Она вспомнила, что через эти ворота проходили мученики — Фишер и Мор.
Ей помогли выйти из лодки — она ступила на скользкий берег и последовала за тюремщиком, который отвел ее в холодную башню, где они поднялись по лестнице и прошли по темным переходам, пропахшим кровью, потом и речной сыростью.
Тюремщик зазвенел ключами. Для многих этот звук, вероятно, свидетельствовал о приближении судного дня, но для Анны Эскью это был звон ключей, которые откроют перед ней врата рая.
Элегантный и остроумный граф Сюррей развалился на сиденье у окна своих покоев во дворце Хэмптон-Корт. В тот день дерзкие и безрассудные мысли, ставшие уже привычными, не давали покоя. Ему уже тридцать один год, он поэт, и к тому же член самой большой и самой благородной семьи в королевстве. Временами его желание власти становилось таким сильным, что он готов был на любой безрассудный поступок, только бы добиться ее.
Смерть! Он часто думал о пей, очень часто. Всю его жизнь она была так близка от него, что он давно свыкся с нею. В его семье многие умерли насильственной смертью в тот момент, когда они ее не ждали. И никто не знал, кто станет новой жертвой. Его семья, по мнению короля, была повинна в самом ужасном преступлении — в обладании правом на трон. В жилах Ховардов из Норфолка, по мнению многих, текло больше королевской крови, чем у Тюдоров. Король никогда не забывал об этом и всегда внимательно наблюдал за ними, пытаясь уловить признаки того, что Ховарды собираются заявить о своих правах.
— Будь осторожен! — часто говорил Сюррей его предусмотрительный отец.
«Но, — размышлял молодой поэт, тронув струны своей лютни, — в жизни каждого человека наступает момент, когда он больше не желает быть осторожным, когда его охватывает дерзкое желание поставить все на карту... и победить или заплатить за проигрыш своей головой».
В его голове рождались планы, один безрассуднее другого. Он стал строить их после того, как король заявил ему, что решил назначить губернатором Кале Эдварда Сеймура, лорда Хертфорда.
«Эти проклятые Сеймуры! Да кто они такие? — спрашивал себя Сюррей. — Выскочки! Юная Джейн когда-то стала женой короля, и теперь братья Сеймур превратились в самых могущественных людей в стране».
Сюррей позвал одного из своих людей и крикнул ему:
— Иди в покои моей сестры, герцогини Ричмондской, и скажи ей, что я хотел бы переговорить с нею! Скажи, что дело исключительной важности.
Человек ушел, а Сюррей принялся перебирать струны своей лютни.
Он задумался о своей сестре Марии. Она обладала яркой красотой Ховардов, в которой обаяние сочеталось с достоинством. Несколько лет назад Мария стала женой побочного сына короля, герцога Ричмонда, но вскоре овдовела и мечтала о втором замужестве. Женщины из рода Ховардов всегда нравились королю, хотя и недолго. Отец Сюррея, старый герцог Норфолкский, государственный казначей Англии, лишился королевской милости после всех тех неприятностей, которые причинила королю Екатерина Ховард. Сюррей улыбнулся.
Теперь Генрих стал старым, его внимание не так уж легко отвлечь, и он, Сюррей, не видит причин, почему бы женщине из рода Ховардов не попытаться вернуть семье милость короля.
50 
