Особенно,... 
40 
Анна, не любившая Диану, обратила внимание короля на то, что у Катрин нет детей. На что может надеяться бедное дитя, сказала мадемуазель д'Эйлли, если ее муж проводит все свое время с этой женщиной из Ане? Король должен объяснить сыну, в чем состоит его долг.
Франциск с улыбкой реагировал на то, что его любовница испытывала ревность к женщине, которая была старше ее на десять лет, но почти не уступала Анне в красоте, однако он признавал, что в словах фаворитки содержится доля правды.
За два года брака у молодой пары не появилось ребенка. Это было особенно плохо еще и потому, что дофин до сих пор не женился. Дофин сам по себе представлял проблему. Ему срочно требовалось найти жену. Король устал, его беспокоил абсцесс; Италия оставалась недосягаемой, несмотря на то что Генрих вступил в невыгодный для него брак.
Когда Генрих предстал перед Франциском, король сразу увидел, как изменился его второй сын. Любовник, одержавший победу! Значит, Диана, отвергавшая отца, выбрала сына. В своем ли уме вдова сенешаля?
Король жестом отпустил приближенных.
— Итак, — сказал он, — ты покинул двор без разрешения. Твое поведение всегда оставляло желать лучшего. От тебя пахнет испанской тюрьмой. Безумие! Я не потерплю твои крестьянские выходки при моем дворе.
Генрих молчал, хотя в его мрачных глазах бушевала ярость.
— Где ты пропадал? — спросил король.
— Тебе это известно. Ты послал за мной в Ане.
— В Ане! Ты развлекался со своей старой любовницей!
Кровь хлынула к лицу принца. Рука потянулась к шпаге.
Франциск засмеялся.
— Боже мой! Она зажгла в тебе огонь. Объяснила, что шпага — не просто аксессуар к мужскому костюму мешающий при ходьбе.
Намек на его неуклюжесть заставил Генриха заговорить.
— Пример, который ты всегда подавал нам…
— Продолжай, продолжай! — приказал король и заговорил сам, имитируя голос сына: — …не заслуживает того, чтобы я и мои братья следовали ему! Это ты хочешь сказать, верно? Сын мой, не смей равнять себя с дофином и герцогом Ангулемским. Они — мужчины. Они наслаждаются жизнью, но не становятся рабами одной женщины, не выставляют себя на посмешище.
Снова рука Генриха потянулась к шпаге, он сделал шаг вперед. Господи, подумал король. Этот дикарь начинает мне нравиться.
— Люди охотно смеются над другими, — сказал Генрих, — но редко — над собой.
— О! В этом есть намек. Пожалуйста, объясни, что ты имеешь в виду.
— Я равнодушен к насмешкам. Что дает людям право смеяться над чистой любовью? Мораль двора, установленная тобой, способна вызвать слезы у ангелов.
Диана, подумал король. Ты хорошо выполнила мое задание.
— Ты проявляешь высокомерие. Не делай так, чтобы к моему презрению добавился гнев.
— Я не боюсь твоего гнева.
— Да? — насмешливо сказал король. — Я заточу тебя в темницу… там ты не сможешь встречаться со своей любовницей.
— Ты забавляешься за мой счет.
Король подошел к сыну и положил руку ему на плечо.
— Послушай меня, Генрих. Поступай как хочешь. Заведи двадцать любовниц. Почему нет? Иногда безопасней иметь двадцать женщин, чем хранить верность одной. Я больше не сомневаюсь в том, что ты сумеешь дать достойный отпор любому насмешнику. Но эти поездки в Ане могут иметь серьезные последствия. Существует еще маленькая герцогиня, твоя жена.
— Ну и что?
— Она молода, не лишена привлекательности; сделай ей ребенка и со спокойной совестью отправляйся в Ане или в любое другое место хоть на месяцы. Никто не пил так жадно из фонтана любви, как я, однако я никогда не забывал о моем долге перед домом и страной.
Генрих молчал.
— Подумай об этом, — мягко добавил Франциск. — Больше я не буду отвлекать тебя от удовольствий. Бог видит, я рад тому, что ты наконец повзрослел; я уже перестал надеяться на это. Женщина — важная часть жизни мужчины. Они рожают нас, дарят наслаждения и детей. Я радуюсь тому, что ты развиваешься нормально. Разбирайся сам с насмешниками! Но прошу тебя об одном: помни о твоем долге перед женой и домом Валуа.
Франциск улыбнулся, глядя на мрачное лицо сына, и дружески хлопнул Генриха по плечу. Будем друзьями, говорил этим Франциск. В конце концов ты — мой сын.
Блестящие прищуренные глаза короля стали задумчивыми. Он гордился своим гордым, сильным сыном.
Но Генрих отвернулся от отца, мысленно перенесся в свое детство, вспомнил мрачную испанскую тюрьму.
Франциск легко забывал все неприятное, так уж он был устроен, но Генрих всегда помнил своих друзей… и своих врагов. Он отверг любовь отца, которую тот предлагал ему. Генрих мог любить только одного человека.
40 
