Смертельная схватка

Через три года Лай был уже отличным охотником. Он умел, забежав вперёд, остановить уходящего по тайге лося. Умел отбить от стада диких северных оленей — одного или двух — и направить их прямо на хозяина. А силён был так, что однажды загрыз напавшего на него матёрого волка.

Наконец отец пошёл с ним на медведя.

Набрели на след большого зверя. Страшно было смотреть, какие глубокие ямки оставляли его когтищи в размокшей от дождя земле. На Лае вся шерсть поднялась дыбом, но он смело бросился вперёд и скоро догнал спокойно уходившего в гору медведя.

Отец видел, как Лай вцепился ему в гачи — в мохнатые «штаны», как ловко он отскочил, когда медведь быстро обернулся, чтобы ударить его лапой.

Но только зверь хотел идти дальше, Лай опять на него напал.

Отец, подбежав, выстрелил, но впопыхах только легко ранил зверя. Зверюга рассвирепел и так стремительно кинулся на отца, что отец не успел выстрелить второй раз. Чудовище лапой вышибло ружьё у него из рук. Миг — и отец лежал на спине под тяжёлой тушей. Он считал себя уже погибшим, но зверь вдруг отвалился от него и вскинул передние лапы в воздух.

Отец вскочил на ноги.

Лай висел на спине у медведя, зубами вцепившись ему в ухо.

Нет такого пса на свете, чтобы мог один на один справиться с могучим медведем. Самые смелые лайки решаются нападать на такого зверюгу только с тыла.

К счастью, отец успел схватить валявшееся на земле ружьё и послать в медведя пулю, прежде чем зверь задавил Лая. Медведь рухнул мёртвый.

Так оправдались слова охотника-манси: верный Лай спас отца от неминуемой смерти, а отец — Лая.

Как бабушка осталась одна на свете

Отец погиб в тот же год на глазах у бабушки. Но тут уж Лай не мог его спасти.

Отец рубил лесину. А был очень сильный ветер; бабушка говорит, — прямо буря. Подрубленная лесина свалилась не на ту сторону, куда думал отец. Он не успел отскочить. И его задавило насмерть.

Бабушка своими руками вытащила его из-под лесины. Похоронила тут же, в тайге. И осталась одна-одинёшенька. Давно это было.

Кругом тайга. Зима в начале. Реки замёрзли — на челне не проедешь. И пешком идти — не дойдёшь до людей. И еды запаса нет в малой охотничьей избушке, что срубил отец на своём промысловом участке.

Бабушка могла бы и сама промыслить себе еду: умела с ружьём обращаться. Да отцово ружьё в щепки изломала та проклятая лесина.

Как быть?

На счастье, тут забрёл в бабушкину избушку какой-то охотник,

Бабушка ему очень обрадовалась:

— Выведи, добрый человек, из тайги, — вот как тебе благодарна буду.

А он ей:

— Так и быть, бабка, выведу. А ты мне за это своего пса) отдашь.

Это Лая-то. О нём тогда уж далеко слух прошёл, что очень замечательный пёс. Хоть понаслышке, а все охотники километров на сто кругом его знали.

Бабушка сдвинула брови и говорит:

— Нет, — говорит, — пёс у меня не продажный. Он моему покойному сыну верный друг был, а теперь мне на всём свете первый друг. Что хочешь проси, — ничего не пожалею. А друга не отдам.

Охотник упёрся.

— Деваться тебе, старая, некуда. Всё равно отдашь.

— Ну, — бабушка говорит, — коли совести в тебе нет, нечего мне с тобой и разговаривать. Покинь старуху одну в беде.

Тот разозлился.

— Всё равно, — говорит, — я у тебя пса силой уведу.

— Попробуй, — отвечает бабушка. И взялась за топор.

Ушёл злой человек ни с чем.

Бабушка говорит: мы — крепкая косточка, мы из сибирских казаков.

Так-то так, да ведь и тайга — не городской парк культуры и отдыха. Чаща, болота, горы. Снег по пояс. Вьюги. Как тут себе еды промыслить?

Отец, бывало, уложит лося или медведя и тут же на месте освежует. Кусок мяса отрежет, — какой в мешок уйдёт. Это — с собой. А тушу и шкуру — в амбарушку.

Такие амбарушки звероловы себе в тайге рубят. На гладком бревне ставят, чтобы никакой зверь не залез. Тут и хранится мясо до времени. Ведь не всякий раз охота задастся, — бывают и долгие чёрные дни.

Говорил отец бабушке, что у него три полные амбарушки запаса в тайге. Там и лосятина, и оленина, и медвежатина. А где их — те амбарушки — искать? Вот вопрос!

  131