32 
Она доверительно улыбнулась своим соотечественникам.
— Французы не видят ничего опасного в плотской любви… даже между детьми. Это естественно, говорят они. Какой любовник вырастет из этого мальчика!
Катрин внезапно рассмеялась.
— Но в том возрасте, в каком находится мой сын, по-моему, более естественно любить лиц своего пола.
Ее большие, выпуклые глаза смотрели вперед, в пространство; мужчины пристально глядели на Катрин.
— Вы считаете, мадам, — осмелился произнести граф де Ретц, — желательным, чтобы он поддерживал обычную тесную дружбу с… мальчиками своего возраста.
— Как хорошо вы меня поняли! Да, именно так. Я не хочу ломать его врожденные наклонности.
Они обменялись улыбками. Итальянцы знали, что королева-мать имеет привычку говорить обратное тому, что она думала.
— Я хочу, чтобы он наслаждался дружбой с лицами его пола. Он весьма слаб, и я полагаю, что вы, джентльмены, способны сделать для него многое. Пусть он не думает в столь юном возрасте о женщинах.
Итальянцы снова улыбнулись. Им стало ясно, что они выбраны на роль воспитателей Карла из-за их извращенных наклонностей, а не вследствии образованности.
Они поняли королеву-мать. Принц Генрих был «дорог ей, как правый глаз» — так говорили люди, Франциск, похоже, имел мало шансов дожить до старости; у него пока что не было собственного сына. Если юная королева Мария родит ему наследника, несомненно, решили итальянцы, Катрин найдет способ устранения этого маленького препятствия. И после Франциска… Карл. Надо свести к минимуму опасность появления детей у Карла. Он был слабым и неуравновешенным; им не составит труда изменить природные наклонности Карла.
Кто-то мог удивиться такой беседе с королевой-матерью, но только не новые воспитатели Карла. Они все отлично поняли и взялись за порученное им дело.
Обнаженный Бираго лежал на кровати лицом вниз; его руки и ноги были прикованы к четырем ее стойкам кандалами.
Маленький Карл сидел в глубоком кресле, крепко сжав пальцами подлокотники; ему хотелось убежать из покоев графа де Ретца, но мальчика охватил странный паралич, ноги не слушались его. Он не знал, что зелье, подмешанное в утренний чай, отняло у него и без того слабую волю. Он боялся своих наставников, особенно де Ретца, и не смел возражать ему. На бледном лице Карла блестела испарина, его губы судорожно подергивались.
— Еще! Еще! — закричал Бираго. — Не останавливайся! Делай со мной все что хочешь, мой господин!
Плетка-семихвостка, управляемая искусными пальцами графа, снова опустилась на спину мазохиста. Из его горла вырвался сладострастный стон.
Бираго рано остался без матери, умершей при очередных родах. Молодая мачеха, которую его старый отец не мог удовлетворить, бросала томные взгляды на двенадцатилетнего мальчика. Скоро с ее помощью он стал мужчиной. Открыв для себя мир чувственных наслаждений, он связал его исключительно с молодой женой отца и быстро превратился в ее послушного раба. Отец Бираго, не без оснований ревнуя похотливую супругу, частенько избивал ее. Находясь в зависимости от грозного мужа, двадцатипятилетняя Клаудия отыгрывалась на сыне, мстя его отцу: она стала допускать его к своему великолепному, искушенному телу лишь после изощренной, обстоятельной порки. Постепенно истязания начали нравиться юноше, он уже не мог обходиться без них.
Когда рука графа устала хлестать «друга», де Ретц посадил его в корзину без дна, подвешенную с помощью веревки к потолку. Истерзанные ягодицы Бираго торчали из отверстия возле пола, устланного толстым ковром. Де Ретц лег на пол, расстегнул штаны и смазал свой член каким-то маслом. Потом он ввел его в задний проход Бираго и стал вращать корзину руками.
Карл смотрел на происходящее с отвращением, однако он не смел и не мог подняться с кресла. Когда тело графа задрожало в экстазе, юный принц исторг на ковер непереваренный завтрак.
Катрин занималась подготовкой коронации Франциска, которая, по традиции, должна была состояться в Реймсе. Сколько времени, спрашивала она себя, этот юный король проведет на троне? Он доставлял ей много беспокойства в детстве. На первом году жизни Франциска его тело периодически покрывалось алыми пятнами, с которыми доктора не могли справиться. Они не знали их происхождения. В его носу образовался абсцесс, который, как считали, мог привести к смерти малыша; он выжил, но у него осталась неприятная на слух гнусавость речи. Всегда казалось, что он проживет недолго. Сейчас, глядя на него, можно было подумать, что он не дотянет до коронации. Катрин чувствовала, что может действовать смело — все пойдет так, как она хотела.
32 
