160 
– Было очень мило с вашей стороны угостить меня обедом. Я и не предполагала, что окажусь вашей гостьей.
– А вы отказались бы, если бы знали об этом заранее?
– Так как я уже приняла приглашение месье Лабланша…
– Я не об этом. Вы боитесь меня?
– Боюсь вас? Но почему я должна вас бояться?
– Возможно, есть какая-то причина…
– Теперь не я, а вы говорите загадками.
– Дорогой соловей, а разве я не всегда загадочен? Однако сейчас отнюдь не таков, потому что, мне кажется, вы понимаете, что у меня на уме. Мне кажется, что вы и я должны лучше узнать друг друга. В конце концов, мы ведь вместе работали в госпитале.
– Вместе? Вы мне льстите. Я-то просто послушно выполняла там приказы докторов.
– И все же вместе…
Он попытался опять взять меня за руку.
– Послушайте, не замыкайтесь в вашем таинственном прошлом. Выскажитесь! Давайте вместе все обсудим. Позвольте мне доказать вам, что быть всю жизнь сиделкой – не ваша участь. Ведь вы женщина… и притом очень привлекательная.
Я почувствовала, что краснею.
– И вы предлагаете мне…
– Увидеть жизнь такой, как она есть, не отказываться от того, что она вам сулит.
– А я не считаю, что от чего-то отказываюсь.
– Позвольте высказать вам все начистоту: я прекрасно понимаю, что вы собой представляете. Вы – женщина, и как любая женщина викторианской эпохи, эпохи ограничений и предрассудков, не позволяете себе быть самой собой. Многие женщины, подобно вам, пытаются стать тем возвышенным идеалом, каким им предписано быть. Но разве вы не понимаете, что мужчинам удобно иметь подобных женщин в высшем обществе и обращаться к женщинам совсем иного сорта, когда им нужно удовлетворить свою страсть?
От светских женщин ожидают, что они подавят свое естество – свои чувства, желания, в которых, смею вас уверить, нет ничего постыдного. Я много наблюдал за вами – вы нормальная, здоровая женщина, способная, я уверен, на глубокие чувства. Вы пытаетесь подавить их, став сестрой милосердия… Я видел, как вы работаете – как будто ничего важнее в жизни для вас не существует. Вы как будто сражаетесь с собой, пытаетесь удержать себя в вами же созданных искусственных рамках. А если бы вы, наконец, поведали мне свою тайну, если бы мы вместе обсудили ваши проблемы, если бы вы и я стали… настоящими друзьями…
Я не сводила с него взгляда.
– Настоящими друзьями… – как эхо, повторила я.
– Да-да, настоящими, самыми верными, самыми преданными друзьями, такими, между которыми не существует никаких преград. Мы скоро уедем отсюда. Вы могли бы поехать со мной…
Я поняла, что он предлагает. Кровь прилила к моим щекам. Он заметил мое смущение, и это его развеселило.
Итак, он считает, что я подавляю свои чувства! Вот неожиданный поворот событий…
Он – дурной человек. Я всегда это знала, но позволила себе забыть, потому, что он спас Вильяма Клифта. А почему он так поступил? Вовсе не потому, что ему дорога человеческая жизнь, а чтобы доказать всем, что он всемогущ.
Я приподнялась со стула.
– Доктор Адер, – сказала я, – мне хотелось бы вернуться в госпиталь.
Он пожал плечами, насмешливо глядя на меня.
– Да, я оказался прав, – произнес он. – Но даже я не мог представить, в какую несокрушимую крепость вы себя добровольно заточили.
– Ваша метафора несколько туманна. Я – абсолютно свободный человек и полностью распоряжаюсь своей жизнью. Но мне не хотелось бы продолжать этот разговор. Спасибо за обед. А теперь, если вы покажете мне дорогу домой, я предпочла бы уйти.
– Но вы не можете ходить по улицам Константинополя одна в такое позднее время.
– Так я буду в большей безопасности, чем…
– Чем со мной? Не думаю. Я не буду навязывать вам свое общество. Вы считаете, что я стану силой удерживать вас, но это не так. Идемте же! Я вижу, что вы волнуетесь. Вы уже вообразили, что я – злодей, коварный соблазнитель, не так ли? Я всегда чувствовал, что вы относитесь ко мне с неприязнью. Это меня удивляло, и сегодня я попытался изменить ваше отношение ко мне, но слишком неуклюже.
Я испытываю глубокое расположение к вам, мисс Плейделл, но я проиграл… сегодня. Итак, первый бой проигран, но обычно он не решает исхода всей битвы.
– Вы говорите так, как будто мы находимся в состоянии войны.
– Ваше сравнение совершенно точно. Но вы увидите, что я – милостивый победитель, и условия мира покажутся вам вполне приемлемыми.
– Какая чушь!
160 
