17 
– Я имею в виду, что хочу жить так, как другие женщины моего возраста, – заявила она. – Нет, просто – хочу жить! Я сыта по горло затворничеством. Мне надоело постоянно пытаться подстраиваться под стандарты. Я хочу ходить с обнаженными ногами, не боясь поколебать чьи-то понятия о нравственности, хочу танцевать допоздна, пить вино и… и…
– И заниматься сексом?
Как у него получается превратить то, что в моих устах звучит совершенно нормально, в пошлость?
– Ну и что? – вздохнула она. – Так делают другие женщины моего возраста.
– Другие женщины твоего возраста не похожи на тебя.
Соррель разочарованно покачала головой.
– А какая я, Малик? Кто я? Я чужая в своей стране, и не могу жить в твоей.
– Почему?
– Потому что… Потому… – Потому что я обожаю тебя, а у нас с тобой нет будущего, даже если ты наконец посмотришь на меня как на женщину. – Я никогда не стану независимой в Харастане.
– А ты именно этого хочешь? Это имеет для тебя значение – носить откровенные наряды и заниматься сексом?
Она никогда не видела Малика в такой ярости. Соррель не нужны были все эти вещи сами по себе, она мечтала о том, что они олицетворяли – о свободе. Если бы она продолжала жить в Харастане, она бы провела всю жизнь в тени мужчины, который в один прекрасный день женился бы на другой. А Соррель точно знала: она не перенесла бы этого.
Малик – эгоист, ему даже в голову не пришло, что мне может быть больно.
Соррель легко могла себе представить, как он просит ее помочь его новой жене устроиться во дворце или посидеть с их детьми… Почему бы и нет, и такое могло бы случиться! А у нее просто разорвалось сердце бы, если бы она увидела детей Малика от другой женщины…
– Допустим, эти вещи кое-что значат для меня, – храбро ответила Соррель, ожидая очередной гневной тирады в ответ.
К ее удивлению, Малик остался спокоен. Его состояние выдавали лишь глаза, в которых полыхал черный огонь.
– И ты думаешь, я буду тебе все это запрещать, если ты поедешь со мной? – спросил он.
Он что, издевается? Или это один из тех дьявольских планов, которые всего лишь за два года сделали Малика одним из самых влиятельных правителей Востока?
– Имеешь в виду, что разрешишь мне вести себя так, как я сама захочу, если я соглашусь сопровождать тебя в поездке?
Малик не ответил, он только сейчас снизошел до того, чтобы попробовать заказанное им блюдо. Он всегда ест мало, подумала Соррель, поэтому его тело выглядит не так, как у других мужчин – они похожи на него не более чем домашние коты на стремительного гепарда. Поднеся к губам бокал, Малик отпил из него, поэтому, когда он вновь заговорил с Соррель, его губы были влажными и блестели.
Как и его глаза…
– Посмотрим. Это зависит от ряда причин.
Сорель отложила вилку. Ситуация была настолько странной, что ей совершенно расхотелось есть.
– От ряда причин? – проговорила она дрожащим голосом, глядя прямо ему в глаза. – Каких еще причин?
– Например, кто станет тем счастливчиком, которому ты решишь подарить себя.
– Малик, то, что ты говоришь, звучит так…
– Вульгарно?
– Да, пожалуй.
Малик пожал плечами.
– Я с тобой полностью согласен. Но ты сама в этом виновата. Ты же не сказала: «Хочу, чтобы за мной ухаживали и дарили цветы». Ты четко дала понять, что тебе нужен только секс.
Теперь он унижает меня!
– Не желаю больше об этом говорить, – гневно сказала она. – Просто забудь о том, что я сказала.
Малик покачал головой.
– Ну, уж нет, я не смогу забыть такое, – произнес он. Это было чистой правдой – он живо представлял себе, как ее обнаженное тело сплетается с телом другого мужчины, как тот входит в нее, и на ее прекрасном лице отражается ее первая боль и первое удовольствие… Ее длинные стройные ноги, которые Малик сам впервые увидел только сегодня, обвиваются вокруг торса ее любовника. Кто-то другой наполнит ее своим семенем… Малик попытался выбросить эту картинку из головы. – Кажется, я нашел решение, которое устроит нас обоих.
Соррель напряглась, чувствуя в его словах подвох.
Малик улыбнулся, но улыбка вышла почти жестокой.
– Тебе нужен секс? – промурлыкал он. – Мне он тоже нужен. Ты хочешь научиться получать чувственное удовольствие? Я могу стать твоим учителем, и поверь мне, лучшего ты не найдешь.
Ее сердце было готово выскочить из груди.
Мечты становились реальностью, но ей почему-то стало страшно.
17 
