Суворину А. С., 24 августа 1898 ^*

2382. А. С. СУВОРИНУ

24 августа 1898 г. Мелихово.

24 авг.

Сытин покупал мои юморист<ические> рассказы ^* не за три, а за пять тысяч. Соблазн был велик, но я всё-таки не решился продать; душа моя не лежит к книжке с новым названием. Выпускать каждый год книжки и давать им всё новые названия — это так надоело и так беспорядочно. Что бы ни говорил Ф. И. Колесов, рано или поздно придется издавать рассказы томиками и называть их просто так: первый, второй, третий… т. е., другими словами, издавать собрание сочинений ^* . Это вывело бы меня из затруднения, это советует мне Толстой ^* . Юморист<ические> рассказы, которые я теперь собрал, составили бы первый том. И вот если Вы ничего не имеете против этого, то глубокой осенью и зимой, когда мне нечего будет делать, я занялся бы редакцией своих будущих томов. В пользу моего намерения говорит и то соображение, что пусть лучше проредактирую и издам я сам, а не мои наследники ^* . Новые томики не помешают непроданным старым, так как последние измором разойдутся на железных дорогах, где, впрочем, почему-то упорно не хотят торговать моими книгами. Когда в последний раз я ехал по Николаевской дороге, то не видал в шкафах моих книг.

Я строю еще новую школу ^* , по счету третью. Мои школы считаются образцовыми — говорю это, чтобы Вы не подумали, что Ваши 200 р. ^* я истратил на какую-нибудь чепуху. 28 авг<уста> я не буду у Толстого ^* , во-первых, оттого, что холодно и сыро ехать к нему, и во-вторых — зачем ехать? Жизнь Толстого есть сплошной юбилей, и нет резона выделять какой-нибудь один день; в-третьих, был у меня Меньшиков, приехавший прямо из Ясной Поляны, и говорил, что Л. Н. морщится и крякает при одной мысли, что к нему могут приехать 28 авг<уста> поздравители; и в-четвертых, я не поеду в Я<сную> П<оляну>, потому что там будет Сергеенко. С Серг<еенко> я учился вместе в гимназии; это был комик, весельчак, остряк, но как только он вообразил себя великим писателем и другом Толстого ^* (которого, кстати сказать, он страшно утомляет), то стал нуднейшим в мире человеком. Я боюсь его, это погребальные дроги, поставленные вертикально.

Меньшиков говорил, что Толстой и его семья очень приглашали меня в Я<сную> П<оляну> и что они обидятся, если я не поеду. («Только, пожалуйста, не 28-го», добавлял Меньшиков.) Но, повторяю, стало сыро и очень холодно, и я опять стал кашлять. Говорят, что я очень поправился, и в то же время опять гонят меня из дому. Придется уехать на юг; я тороплюсь, кое-что делаю, хочу кое-что успеть до отъезда — и подумать тут некогда об Ясной Поляне, хотя и следовало бы поехать туда дня на два. И хочется поехать.

Мой маршрут: сначала Крым и Сочи, потом, когда в России станет холодно, поеду за границу. Мне хочется только в Париж, а теплые края не улыбаются мне вовсе. Этой поездки я боюсь, как ссылки.

Получил из Москвы от Вл. Немировича-Данченко письмо. У него кипит дело ^* . Было уже чуть ли не сто репетиций, и актерам читаются лекции.

Если мы решим издавать томиками, то надо будет повидаться до отъезда и поговорить, и кстати царапнуть в конторе денег.

Где теперь А. П. Коломнин? Если он в Петербурге, то будьте добры, скажите ему, чтобы он поскорее прислал мне обещанные фотографии ^* .

Будьте здоровы и благополучны, желаю всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Телеграфируйте мне о чем-нибудь. Я люблю получать телеграммы.

Тараховскому А. Б., 27 августа 1898 ^*

2383. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ

27 августа 1898 г. Мелихово.

Лопасня, Моск. губ.

27 авг.

Многоуважаемый Абрам Борисович!

В. А. Гольцев, один из главных сотрудников московской газеты «Курьер», писал мне, что для газеты нужна статья о Таганроге ^* по поводу двухсотлетия. Не возьмете ли Вы на себя труд написать эту статью? Нужно описание не юбилейных торжеств, а вообще Таганрога. Размер статьи — по Вашему усмотрению, для одного номера.

  100