Лёгкий, ненавязчивый романчик 
230 
…объявление о выходе в свет «Cosmopolis’а»… — В «Новом времени», 1898, № 7877, 31 января, было помещено объявление: «Антона П. Чехова. Новый рассказ „В гостях“ появится в февральской книжке „Cosmopolis“». Имя и фамилия Чехова были набраны крупным шрифтом.
…Вам досадно на Зола… — Травля Золя на страницах «Нового времени» началась с самых первых выступлений писателя в защиту Дрейфуса и находила выражение в самых различных материалах, в том числе в передовых статьях (3 и 22 января 1898 г.), перепечатках из французских антисемитских газет (24 января, раздел «Внешние известия»), «этюдах» Old Gentleman’а — А. Амфитеатрова (11 января); «маленькой хронике» Петербуржца — В. Лялина (№№ от 1 и 4 февраля) и т. д. Нападкам на Золя посвящено несколько «маленьких писем» Суворина (17 ноября, 19 декабря 1897 г.; 3 и 29 января 1898 г.). При этом в газете Суворина происходило своеобразное распределение обязанностей: сам издатель писал более или менее сдержанно о «заблуждениях» «даровитого романиста», в статьях же Петербуржца «доказывалось», что Золя — «аферист», «душевнобольной» и т. д. См. также письма 2235, 2254 и примечания (1 * , 2 * ) к ним.
В этом своем процессе… — Процесс по обвинению Золя «в оскорблении военного суда» проходил в парижском суде присяжных с 7 по 23 февраля н. ст.
Разжалование Дрейфуса, справедливо оно или нет… — 5 января 1895 г. (н. ст.) Дрейфус был подвергнут публичному разжалованию: с него сорвали погоны и переломили его шпагу. «Толпа, присутствовавшая при этой церемонии, разразилась криками: „Смерть изменнику!“ — „Вы правы, — отвечал им Дрейфус, — на вашем месте я точно так же кричал бы. Но я невиновен. Да здравствует Франция!“ Прошли мимо него корреспонденты парижских газет, он им закричал: „Скажите всей Франции, что я невиновен!…“» («Дела Дрейфуса, Эстергази и Эмиля Золя». Одесса, 1898, стр. 6). О личности Дрейфуса, анализируя его письма, пишет современный биограф Золя: «Сам Альфред Дрейфус был тем, что называется на жаргоне военного училища Сен-Сира „фанамили“ — ревностный служака, „зубрила“, „ученый сверхофицер“, преисполненный собственного превосходства и презрения к шпакам. Этого эльзасского еврея распирали самые ура-патриотические чувства. Дрейфус с Чертова острова отнюдь не походил на байронического героя <…> Он — реваншист <…> „Проработать всю жизнь для единственной цели — отомстить подлому захватчику, отобравшему у нас наш милый Эльзас!“ <…> Чувства его искренни, но выражены слишком мелодраматически. То обстоятельство, что антимилитаристам приходится защищать такого прирожденного противника, а милитаристам — обвинять того, кто (если отбросить национальный признак) является их единомышленником, представляет одну из самых горьких шуток этой истории» (А. Лану. Здравствуйте, Эмиль Золя! М., 1966, стр. 368). Именно стремление к справедливости, а не личные качества невинно осужденного капитана вызвали решительное выступление Чехова, как и Золя, в защиту Дрейфуса.
…эксперты… — Единственным основанием для обвинительного приговора, вынесенного Дрейфусу в 1894 г., было заключение экспертов-графологов о сходстве его почерка с почерком, которым было написано перехваченное шпионское донесение — «бордеро». При этом один из четырех экспертов, Гобер, выразил убеждение в непричастности Дрейфуса к бордеро.
…автором чудовищно нелепой схемы… — По утверждению эксперта Бертильона, Дрейфус, составляя «бордеро», подражал (чтобы избежать разоблачения) почерку своего брата Матье, почерк которого, в свою очередь, напоминал почерк Эстергази.
…бюро справок при военном министерстве… — bureau des renseignements, официальное название французской военной контрразведки.
…Paty de Clam… — Дюпати де Клам, начальник французской контрразведки, военный следователь по делу Дрейфуса в 1894 г., являлся, по словам Золя, «главным виновником страшной судебной ошибки». «Невозможно описать, — говорил Золя о методах следствия Дюпати де Клама в памфлете „Я обвиняю!…“, — все испытания, которым он подверг несчастного Дрейфуса, хитроумные западни, в которые надеялся его завлечь, сумасбродные допросы, чудовищные ухищрения — разнообразнейшие уловки, рожденные горячечным воображением мучителя». Чехов, как и Золя, не знал в то время о роли в этом деле остававшегося за кулисами подполковника Анри, друга Эстергази, первым направившего следствие по ложному пути.
230 
