79 
Она волновалась за него; наблюдала, что и сколько он ест за столом и достаточно резко напоминала ему, что он должен есть и пить меньше.
– Взгляните на меня! – говорила она. – Я ни слишком тонка, ни толста. А почему? Потому что я не наедаюсь, как свинья, и не пью, пока мой разум затуманится вином.
Иногда она даже приказывала убрать его тарелку и провозглашала, что если он не заботится о своем здоровье, то позаботится она.
Роберт не знал, как на это реагировать, поскольку ее резкость и настойчивость становились ему невмоготу. Однако, когда он уехал на воды, она стала скучать и начала без причины раздражаться на приближенных.
Роберт был на водах, когда я сопровождала королеву в одном из ее летних путешествий по стране, и в конце концов мы приехали в Уонстед, где прислуга Роберта приняла нас со всей учтивостью и пышностью, которые только мог бы желать хозяин.
– Но это все не то, Леттис, – сказала мне королева, – и что был бы без Роберта Кенилворт?
Временами мне все-таки казалось, что она решится выйти за него замуж, но со временем ее эмоции, которые были столь сильны в юности, по всей видимости, умирали; она начала все более любить свою власть и свою корону.
Когда же Роберта не было рядом, в ней всегда происходила неприятная перемена. Даже Кристофер Хэттон, несмотря на свою красоту, молодость и танцевальный дар, никогда не мог заменить ей Роберта. Я была уверена, что она привлекала к себе Хэттона, чтобы разжечь в Роберте ревность, потому что она должна была осознавать, что в жизни Роберта были иные женщины – сама она никогда не дала ему того, чего должен желать нормальный мужчина от женщины. Она желала показать ему, что только ее приверженность девственности не позволяет ей иметь столько же любовников, сколько любовниц было у него.
По мере того, как я все более и более понимала, сколь важное место в ее жизни и сердце занимает Роберт, мне становилось все более нелегко.
В Уонстеде у Роберта была комната, которую называли Кабинетом Королевы. Роберт любил роскошь и великолепие и соответственно этому был обставлен весь дом, однако помещение, предназначенное специально для королевы, должно было отличаться особой пышностью. Кровать была позолочена и с золотым пологом над ней; на стенах была обивка с позолотой, так что, когда солнце проникало через стекла, вся комната вспыхивала золотом, а зная ее приверженность чистоте, он специально оборудовал для королевы ванную комнату, так, чтобы она могла принимать ванны, когда бывала в Уонстеде.
– Прекрасное место и прекрасная обстановка, Леттис, – говорила королева, – но она многое теряет ввиду отсутствия хозяина.
Она послала к нему гонца с запиской в несколько слов, что она – в Уонстеде, и Роберт прислал ответ, который умилил ее. Она прочитала мне его.
– Бедный Робин, – сказала она, – он вне себя от отчаяния. Ему невыносимо думать, что я – здесь, а его нет под рукой, чтобы заставить всех подданных работать для моего развлечения, чтобы позабавить меня фейерверками. А я вот что тебе скажу: увидеть его – для меня значит более, чем все пьесы, развлечения и фейерверки. Глаза Мои… он говорит, что узнай он о том, что я направляюсь сюда, он оставил бы Бакстон, невзирая на то, что скажут врачи. Я знаю: он бы так и сделал.
И она спрятала сложенное письмо на груди.
Я страстно желала, чтобы она остыла к нему. Я знала, что если мы, наконец, поженимся, последуют страшное отчаяние и страшное негодование со стороны королевы, но было и еще кое-что, что озадачивало меня. Мне думалось, я беременна. Я не могла решить, хорошо ли это или плохо, но я видела в этом шанс на брак.
Я бы не желала еще одного аборта. Последний так сильно повлиял на меня, что я удивилась самой себе: это была незнакомая мне сторона моей натуры. Я очень любила детей, и мои дети значили для меня более, чем я сама предполагала вначале; когда же я думала о детях, которые у меня будут от Роберта, я была совершенно счастлива. Но если нам предстояло завести с ним детей, то пора было начинать.
Министры королевы постоянно намекали ей на отсутствие наследника и уговаривали выйти замуж. Они убеждали, что если она выйдет замуж немедля, то у нее еще есть шанс дать стране наследника. Ей было сорок пять лет. Конечно, это был нелегкий возраст для того, чтобы выносить ребенка, однако ее тело было в хорошей форме. Она никогда не перегружала свой организм перееданием и алкоголем, она регулярно занималась спортом, она танцевала так, что все танцоры меркли перед ней, она ездила верхом и ходила с неутомимой энергией, в ней была сила и душевная, и физическая. Они полагали, что пора уже было бы выйти замуж.
79 
