36 
— Просто ума не приложу, как вы соглашаетесь на разлуку со своей очаровательной дочкой!
— Да я и не разлучаюсь с нею, — возразил мессер Робер. — Мой зять граф д'Орбек переправится через Сену со всей своей казной и поселится в Большом Нельском замке. Я же часы досуга буду проводить в Малом.
— Мой бедный друг! — проговорил Мармань; качая головой и прикидываясь глубоко озабоченным, он подхватил одной рукой прево под руку, а другой смахнул воображаемую слезу.
— Почему же «бедный»? — спросил мессер Робер. — Черт возьми, какие еще вести вы собираетесь мне сообщить?
— Неужели я первый должен сообщить вам плохую весть?
— Какую же? Да говорите!
— Знаете ли, любезный прево, нужно быть философом в нашей земной юдоли. Существует старая поговорка, которую несчастный род человеческий должен был бы беспрестанно повторять, ибо в ней заключена вся человеческая мудрость.
— Ну, договаривайте же! Какая поговорка?
— Человек предполагает, любезный друг… человек предполагает, а бог располагает.
— Что же предполагаю я и как располагает бог? Ну, говорите же, и делу конец!
— Вы предназначали древний Нельский замок зятю и дочери?
— Разумеется. И, я надеюсь, они поселятся там месяца через три.
— Заблуждаетесь, любезный прево, заблуждаетесь! Нельский замок уже не ваша собственность. Простите, я причиняю вам такое огорчение, но я подумал, что лучше будет, если вы — а я знаю ваш вспыльчивый характер — узнаете эту новость из уст друга, который сообщит вам ее бережно, осторожно, нежели из уст негодяя, который обрадуется вашему несчастью и выложит вам все без околичностей. Увы, друг мой, Большой Нельский замок уже не ваш.
— Да кто же его отнял у меня?
— Его величество.
— Его величество?
— Самолично. Теперь вы хорошо понимаете, что несчастье непоправимо.
— Когда же это произошло?
— Сегодня утром. Если бы меня не задержали дела в Лувре, я уведомил бы вас раньше.
— Вас ввели в обман, Мармань. Это ложный слух, пущенный моими врагами, а вы, ничего не узнав толком, его разглашаете.
— Очень желал бы, чтобы так и было, но, к несчастью, мне никто ничего не говорил, я все слышал собственными ушами.
— Что вы слышали?
— Я слышал, как король самолично приказал отдать Большой Нельский замок другому.
— Кто же это «другой»?
— Проходимец, некий золотых дел мастер, родом из Италии, имя которого, без сомнения, вам знакомо. Это Бенвенуто Челлини, интриган, явившийся из Флоренции два месяца назад. Неизвестно, почему король от него без ума и нынче сам со всеми придворными посетил его во дворце кардинала Феррарского, где этот горе-художник устроил себе мастерскую.
— Скажите, виконт, вы присутствовали при том, как король пожаловал Большой Нельский замок этому проходимцу?
— При-сут-ство-вал, как же! — отвечал Мармань, произнося слова по слогам и медленно, с наслаждением выговаривая их.
— Так, так, — произнес прево. — Что ж, буду поджидать проходимца. Пусть приходит за королевским даром.
— Как, вы намерены оказать сопротивление?
— Разумеется.
— Повелению короля?
— Повелению бога, повелению черта — словом, всем, кто прикажет выгнать меня отсюда!
— Берегитесь, берегитесь, прево! — воскликнул виконт де Мармань. — Я уж не говорю о том, что вы обрекаете себя на немилость. Но помните: Бенвенуто Челлини страшнее, чем вы думаете.
— Да знаете ли вы, кто я, виконт?
— Прежде всего ему покровительствует сам король. Правда, может быть, временно, но все же покровительствует.
— Да знаете ли вы, что я, парижский прево, представляю его величество в Шатле, что я восседаю под балдахином, в мантии с воротником, с саблей на боку, в шляпе с перьями и держу в руке голубой жезл!..
— Далее должен вам сказать, что этот проклятый итальянец охотно вступает в борьбу как равный с принцами, кардиналами и папами.
— Да знаете ли вы, что я располагаю особой печатью, которая придает подлинность актам!
— Говорят, этот проклятый забияка ранит и убивает без разбора всех, кто чинит ему препятствия.
— Разве вам неизвестно, что двадцать четыре стрелка днем и ночью находятся в моем распоряжении?
— Говорят, он, сразившись с отрядом в шестьдесят человек, убил своего недруга-ювелира.
— Вы забываете, что Нельский замок укреплен, что в стенах бойницы, над дверями машикули,62 да вдобавок благодаря городской крепости он с одной стороны неприступен.
36 
