Особенно,... 
50 
— Хорошо, — согласился Асканио и прикоснулся к одному из пальцев.
— Ты выиграл, — сказал Обри. — Но смотри будь хладнокровен и спокоен, понял?
— Не тревожьтесь, — произнес Асканио.
И он пошел по висячему мосту. Жак Обри уцепился за лестницу и поддерживал ее в равновесии. Лестница была непрочная, но храбрый юноша был легок. Школяр затаил дыхание, ему казалось, что Асканио вот-вот оступится… Но юноша бегом пробежал последние четыре шага и очутился на стене целый и невредимый. И там он тоже подвергся бы смертельной опасности, если бы кто-нибудь из осаждающих его заметил; но Асканио не обманулся в своих предположениях. Заглянув в сад, он крикнул приятелю:
— Тут никого нет, ни души!
— Тогда вперед! — воскликнул Жак Обри. — Спляшу-ка и я на канате.
И он, в свою очередь, пошел по узкой и дрожащей воздушной дорожке, а Асканио придерживал лестницу, платя ему услугой за услугу. Обри был так же ловок и проворен, как он, и мигом оказался рядом с приятелем.
Тут оба уселись верхом на стену и подтянули к себе лестницу, затем привязали ее к веревке, другой конец которой был прочно закреплен на дубе, и спустили вниз, придав ей нужную длину, чтобы она служила им понадежнее. Затем Асканио, которому выпало право испытать все на себе, обеими руками схватился за веревку и соскользнул до первой перекладины лестницы, а через секунду он уже стоял на земле.
Жак Обри благополучно спустился за ним, и оба друга очутились в саду.
Теперь главное было — действовать как можно быстрее. На переправу ушло немало времени, и Асканио дрожал при мысли, что их отсутствие окажется гибельным для учителя. Со шпагами наголо Асканио и Жак Обри побежали к двери, ведущей в первый двор, где, очевидно, находился отряд прево, если только он не успел переменить позиции.
Подойдя к двери, Асканио посмотрел в замочную скважину и увидел, что двор пуст.
— У Бенвенуто удача! — воскликнул он. — Отряд вышел. Замок наш!
И он попытался открыть дверь, но она была заперта на ключ.
Оба стали трясти ее изо всех сил.
— Подите сюда! — раздался голос, отозвавшийся в сердце юноши. — Сюда, сударь!
Асканио обернулся и в окне первого этажа увидел Коломбу. В два прыжка он оказался около нее.
— Ах, вот оно что! — проговорил Жак Обри, следуя за ним. — Видно, у нас тут есть знакомые! А вы и словом не обмолвились об этом, господин молчальник!
— О! Спасите моего отца, господин Асканио! — воскликнула Коломба, ничуть не удивившись, что молодой человек здесь, как будто его присутствие было совершенно естественным. — Слышите, они дерутся там, на площади, и все из-за меня, по моей вине! О боже мой, боже мой! Поспешите же, иначе его убьют!
— Успокойтесь, — проговорил Асканио, устремляясь в покои, выходившие во второй двор. — Успокойтесь, я отвечаю за все.
— Успокойтесь, — повторил Жак Обри, не отстававший от юноши. — Успокойтесь, мы отвечаем за все.
У порога двери Асканио услышал, что кто-то зовет его, но на этот раз голос был не так нежен.
— Кто меня зовет? — спросил Асканио.
— Я зваль, мой юный друг, я зваль, — повторил тот же голос с явным немецким акцентом.
— Ах, черт побери! — воскликнул Жак Обри. — Да ведь это наш Голиаф! Что вы делаете в этом курятнике, храбрец великан?
И действительно, он увидел голову Германа в слуховом окне небольшого сарая.
— Сам не знай, как я попаль зюда. Отодвигайт засов, чтобы я вступаль в сражений. Руки чесаться!
— Выбирайтесь, — сказал школяр, поспешив оказать нашему Голиафу услугу, о которой он просил.
Меж тем Асканио приблизился к воротам, из-за которых доносился грозный звон скрещивающихся шпаг. Лишь массивные деревянные ворота отделяли его от сражающихся, но, опасаясь внезапно показаться и попасть в руки врагов, он посмотрел в зарешеченное оконце. И тут прямо против себя он увидел Челлини, возбужденного, разъяренного, ожесточенного Челлини, и понял, что мессер Робер погиб. Асканио поднял ключ, валявшийся на земле, мигом открыл ворота и, думая лишь о том, что обещал Коломбе, получил, как мы сказали, удар в плечо, иначе шпага неминуемо пронзила бы прево.
Мы уже видели, что последовало за этим. Бенвенуто, вне себя от отчаяния, сжимал Асканио в объятиях; Герман запер прево в темнице, из которой только что вышел сам, а Жак Обри взобрался на крепостную стену и махал руками, возглашая победу.
50 
