39 
– Здесь можно хотя бы переночевать с комфортом, – сказала Атика, осматриваясь. Ростислав обнял уставшую жену и засмеялся:
– Интересно, пару лет назад ты могла бы назвать комфортом дом без окон и дверей, продуваемый всеми ветрами?
Однако, вопреки словам Шибанова, им посчастливилось найти довольно надежный дом с дверью и практически без окон – здесь когда-то находился маленький бар, судя по уцелевшей стойке и руинам древнего музыкального автомата «Вурлитцер». На стенах висели выцветшие рекламные плакаты – «Кэмел» без фильтра, какие-то давно почившие в бозе сорта пива, автомобили АМС «Гремлин», которые, если Ростислав не ошибался, не выпускались аж с 1978 года. На узком подоконнике стояла оловянная пепельница в виде раковины, забитая окурками, тянущими на археологические экспонаты.
Старичок облазил все углы и выгнал пару притаившихся там гремучек, сообщив, что «эти суки меня не кусают, видать, знают, что я уже полвека женат и яд на меня не действует». Оливия комментировать слова супруга не стала, но сердито надулась.
На ночлег расположились, кто где мог. Ростислав сел у закрытой двери, которая исполняла весьма условные функции при наличии витрины с почти полностью выбитыми стеклами. Но врагов в этом месте ожидать не следовало – диким зверям здесь просто нечего делать, рейдерам – и подавно, а полулегендарные мутанты обитали дальше к северо-востоку. Тем не менее запертая на засов дверь давала ощущение спокойствия, и Ростислав сам не заметил, как задремал.
Проснулся он от кошачьего воя.
Крыс стоял перед дверью, почти рядом с Шибановым, вытянув шею и подняв правую лапу, словно собака, учуявшая дичь. Хвост был задран трубой, а из широко раскрытого розового рта вырывался угрожающий вопль.
Мидори и Атика тоже проснулись, только старички продолжали безмятежно похрапывать.
– Он что-то чует… – прошептала Атика, подтаскивая к себе лежавшую на присыпанном песочной пудрой дощатом полу винтовку М-16.
Кот прислушался, потом взвыл пуще прежнего. Так делали коты, когда вызывали на бой себе подобных, Ростислав много раз такое видел, когда жил пацаном в Кирове. Чего-чего, а уж бездомных и дворовых кошек там хватало. Но Крыс не просто злился. Он был испуган.
– Может, пума? – предположил Шибанов, снимая с предохранителя автомат. – Или койот…
– Сейчас я выгляну и скажу.
Никто ничего не успел предпринять, как Мидори встала, перешагнула через спящего Ромео и осторожно выглянула через мутное, чудом уцелевшее стекло витрины.
– Ничего, – сказала она, продолжая вглядываться в темноту. – Темно очень… Расти, брось мне фонарик.
– Я сейчас сам выйду и посмотрю, – проворчал Ростислав, сердясь на себя за то, что уснул.
– Ты что, не смотрел фильмы ужасов? – уставилась на него Мидори. – Там всегда фигня начинается с того, что один из героев говорит, что он сходит и посмотрит. Его, само собой, по сюжету съедают.
– Мы не в кино. И вообще, прекрати мерить все своей киношной линейкой! – неожиданно для себя окрысился Шибанов. – Тоже мне, Эдит Пиаф!
– Эдит Пиаф была певицей, милый, – попыталась успокоить его Атика, но Шибанов не слушал и рявкнул:
– Хорошо, Мэрилин Монро! Анжелина Джоли! Джулия Робертс!
Мидори вопреки ожиданиям не обиделась. Она отошла от витрины и села на свое место, снова перешагнув через храпящего старичка.
– Иди, – сказала она. – Но лучше бы ты этого не делал.
Ростислав осторожно отодвинул засов и вышел на крыльцо. Под ногами скрипнули доски, и Шибанову показалось, что на этот звук ответил другой, где-то за углом дома, который он еле-еле мог разглядеть в темноте. Звездное небо было закрыто клочковатыми тучами, а включить фонарик значило сделать себя мишенью. Поэтому Ростислав спустился с крыльца и огляделся.
Мертвый шахтерский городок молчал. На легком ветерке покачивалась жестяная табличка возле водонапорной башни, на которой уже ничего нельзя было прочесть из-за облезшей краски. Поскрипывал флюгер на здании конторы.
Стоп.
Когда Ростислав вышел, ветерка еще не было.
Неожиданно налетевший порыв поднял песчаную пыль и бросил ее в лицо Шибанову. Успев зажмурить глаза, он принялся отплевываться. Что-то это все напоминало…
Два года назад. Недалеко от Лас-Вегаса. Тогда все только началось, они были растеряны, они не знали, что делать… Именно тогда они услышали это отвратительное хихиканье. Все четверо – Ростислав, Джей-Ти, Атика и Мидори – стояли возле брошенного «лэндкрузера». Точно так же начиналась песчаная буря, песок взмывал с обочины и кружился, ограничивая видимость несколькими футами. Тут-то из желто-коричневой кутерьмы и раздалось внезапно вкрадчивое хихиканье, пугающее и потустороннее. И точно такое же хихиканье Шибанов услышал сейчас.
39 
