Особенно,... 
7 
— Можно и взять, — согласился он. — Совершенно не вижу, почему нам не взять Змея.
— А Гапона?
Гапон был очень толковый сталкер, кстати, бывший мент-гаишник.
— И Гапона можно. Он, правда, ребро сломал.
— Это еще где?! — удивился я.
— Да не в Зоне, то-то и фигня. На охоту пошел с мужиками, в обычный лес, и в колодец упал. Колодец там брошенный был.
— В Зоне ему мало охоты?! — еще более удивился я.
— Какая там охота, чува-ак: грязное все, активное… — пробурчал Аспирин.
— Соболя я вчера видел, — неожиданно сказал Пауль. — Ружье он покупал.
Новость удивительной не была. Ружей у Соболя имелось немерено: почему-то к такому типу оружия, а именно охотничьему, он был особенно неравнодушен. Он и за Периметр таскал с собой, помимо (а зачастую и вместо) обычного автомата, какую-нибудь «видал, какая вертикалка?!» или «а вот из этого слона завалить можно!». Слона, допустим, в Зоне не найти, а вот псевдогиганта он при мне однажды завалил. С первого выстрела. Потому я относился к его коллекции весьма серьезно, пусть даже остальные считали, что стрелять нужно чем больше и быстрее, тем лучше.
— Вот. Стало быть, Соболь. Кто второй?
Коллеги замолчали, Чокнутый профессор перебирал короткими волосатенькими пальчиками.
— Так, — сказал я. — Заминка. Нужен мозговой штурм.
Не успел я оглянуться в сторону стойки, как Рыжий приволок выпить и закушать. Закушать сегодня была селедка с лучком, картошкой и подливкой (горчица плюс соевый соус), а выпить — что-то белое. Перцовка, видать, кончилась, иначе как бы Рыжий не принес мне за столик перцовки? Непременно принес бы.
Поступление приняли с радостью. Макая селедочный хвост в подливку, Аспирин тут же пораскинул мозгами и предложил:
— А вот же про Змея мы говорили, чува-ак.
— А где Змей?
— В Ростове. Но можно позвонить.
— Что же… как же?! — напугался профессор. — У нас сроки… график вот…
— Отбой со Змеем, — развел я руками. — Черт, последнего найти сложнее всего. Может, Бармаглота?
— Бармаглота… — скривился Пауль. — Уверен?
Я не был уверен в Бармаглоте, и парни это знали. Для отмычки Бармаглот был слишком хорош, а для серьезного сталкера — странен. Отпустил раненую псевдоплоть. Чуть не завалил туриста, который хотел шпокнуть свежего зомби. А уж слепых собак так вообще любил, ну, не любил, но неравнодушен к ним был как минимум… Но это же и польза, разве нет? Собаки к Бармаглоту тоже относились уважительно, они же в башку смотрят, видят, что про них думают. А у нас как? У нас увидел собаку — стреляй, не думай. И собака к тебе так же.
— Я «за», — сказал вдруг Аспирин. — Бармаглот толковый чувак.
— Ну и порешим же на том, — сказал я, разливая белое. Профессор хотел было добавить нечто высокое, но смутился и просто выпил. Закашлялся, покраснел, болезный. Заел лучком.
— Я забыл добавить, — сказал он наконец, прокашлявшись и прожевав.
— Что еще? — спросил я, ожидая недоброго.
— Я тут подумал… Я все же пойду с вами, — торжественно и в то же время виновато заявил Петраков-Доброголовин.
Что говорить, в Зону народ ходил по сотне различных причин. Хорошо, не по сотне — по дюжине.
Ходили по делу — таких больше всего, вопрос только в том, у кого какое дело. Один-два контейнера «соплей» наберет или мешок того же «пуха», другой — попрется едва ли не к энергоблокам за невесть чем. В основном же что собирали, что попадется, потому что любая фигня — хабар, а хабар денег стоит.
Ходили по работе. Это, само собой, военные сталкеры, которых, между нами, тоже никто не неволил. Стало быть, у людей была нужная жилка, да и много кого я знал из толковых парней, кто к военным перешел. Главная их беда — на технику слишком рассчитывали. А техника в Зоне это вовсе не то, что твой собственный нюх. Ты ведь как: ползешь через подлесок, а сам нюхом… да что там, яйцами, жопой чувствуешь — нельзя вот сюда ползти. Вон туда, между чахлыми березками, — можно, хотя вроде бы по правилам неписаным нельзя между такими близкими деревьями… А вот сюда — нельзя, пусть даже там травка зеленая, прогалинка и даже птичка какая-то сидит, клюет чего-то… Про птичку соврал, конечно, какие в Зоне птички, окромя ворон.
А один раз видел, как человек в «карусель» поперся. В последний момент свернул — и проскочил. То ли обманка была, а не настоящая «карусель» — есть и такие, только кто ж их проверяет на работоспособность, — то ли везение какое сработало. Потому что нюхом чуял. Яйцами. И жопой.
7 
