Последние отзывы

  27  

Мне опять чуть дурно не сделалось. Эти двое сидели на скамейке, тесно прижавшись друг к другу, и что-то горячо обсуждали.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Левин. — Будь по-твоему, она и впрямь похожа на жесткошерстного фокстерьера, но зато она исполняет все мои прихоти, этого не от всякого фокстерьера дождешься.

Эта шелудивая кошка смеет называть меня фокстерьером?! Да я чуть из-за кустов не выскочила, готовая облаять и покусать обоих!

— Ладно, Левин, пошли, а то мне зябко, — протянула Марго, и оба встали. Никем не замеченная, я последовала за ними.

В зале продолжались танцы. Не успела я смешаться с толпой, как меня подхватил под руку Дитер.

— Мне тебя очень недоставало, — проникновенно сказал он, — если позволишь, этот танец мой.

Какое счастье, что эти слова произнес не Левин, — я бы точно не сдержалась! К немалому изумлению Дитера, я прильнула к нему так, будто это он мой жених. Поначалу он не знал, как ему реагировать, и не отстранялся, по-моему, только из вежливости. Но после двух танцев (ибо я и не думала его отпускать) мы лучше почувствовали друг друга и уже оба начали находить удовольствие в этом бездумном и слитном подчинении единому ритму.

Марго тем временем кружилась в объятиях моего брата (чья жена с кислой миной за ними наблюдала), а Левин танцевал с Дорит. С наигранной беззаботностью он помахал мне рукой. Снова обретя лицо, я ответила ему очаровательной улыбкой. Только тут до Левина, видимо, дошло, что потанцевать с молодой женой его прямая обязанность, и на следующем вальсе очередь наконец-то дошла и до меня.

Левин на две головы выше меня, на идеальную пару мы точно не тянем. Но я, со своей стороны, честно пыталась изображать таковую и сияла что есть мочи. Все, пуще всех мои папочка с мамочкой, глядя на нас, таяли от умиления. Передо мной же, пока мы кружились в этом шарманочном ритме на три четверти, проходили жуткие сцены из страшных сказок, особенно история Синей Бороды, чьей седьмой жене посчастливилось обнаружить расчлененные тела своих предшественниц. Мне казалось, я теряю рассудок, распадаюсь на два разных существа — белокурую невесту, что всем на зависть празднует счастливейший день своей жизни, и взъерошенного фокстерьера, для которого разодрать кошку самое милое дело, не говоря уж о преследовании иной блудливо-петляющей дичи.

Поцеловала меня в мой свадебный вечер только Дорит. Когда мы с Левином, не чуя ног от усталости, наконец-то рухнули в постель, то оба мгновенно погрузились в сон. Он явно перепил, а я стерла себе в кровь ноги.

— Новую обувь надо разнашивать постепенно, — изрекает госпожа Хирте.

На следующий день мои родители непременно хотели перед отъездом осмотреть наше будущее жилище. Хотя Марго и знала, что нас следует ждать к полудню, это ни в коей мере не подвигло ее к нашему приходу подняться с постели. За истекшее время она исхитрилась заполонить собою весь дом, так и не приучившись при этом проветривать помещения. Во всяком случае, сказать, что она занимает в доме только один этаж, было теперь очевидным преуменьшением. Строители по-настоящему за работу еще не взялись, но дом уже стоял в лесах, а весь двор был загроможден упаковками черепицы, кафельной плитки, сантехники. Словом, являл собой не самое привлекательное зрелище; когда же — в потертом розовом халате, снова похожая на облезлую плюшевую цацку, — перед нами явилась заспанная Марго, я, с одной стороны, даже немного успокоилась — ну не может она в таком виде Левину понравиться! — с другой же, чувствовала себя в глазах родственников чуть ли не опозоренной.

Однако тех потрясла отнюдь не Марго, а буржуазный размах и солидность виллы; они наперебой восторгались садом с разлапистыми елями, которые мне-то из-за их мрачной тевтонской аляповатости нравились меньше всего. Я уже подумывала их спилить и посадить вместо этого вишни и яблони. Мешала мне и кортадерия, разросшаяся у самого крыльца, но в ней души не чаял Левин, он еще в детстве любил играть с ее длинными и острыми, как копья, стеблями.

Когда наконец родители и Боб с семьей разъехались по домам, я при первой возможности заговорила с Левином о смерти Германа Грабера. Тот прикинулся дурачком.

— Старый хрыч пыль тебе в глаза пускает, — возмутился он. — Я же видел деда, говорю тебе, лицо у него было просто блаженное. Или ты этому болтуну веришь больше, чем мне?

Я чуть было не сказала «да». Но стоит ли семейную жизнь начинать со скандала? Конечно, мне не давала покоя и сцена с Марго, невольной свидетельницей которой я стала, но я ни в коем случае не хотела, чтобы он заметил мою ревность, быть может к тому же и беспричинную.

  27