очень нудно 
29 
Завтра принц Уэльский торжественно откроет этот новый грандиозный монумент. Ему будет предоставлена честь первому подняться на лифте на вершину. Рядом с башней уже построили трибуну, откуда будут произноситься речи, и откуда королевская свита будет заходить в лифт.
Но это завтра, а сегодня башня принадлежала только ей и никому больше.
Сгущались сумерки. Мэйсон огляделась, дивясь хитроумному переплетению железных балок, изяществом и красотой металлических поперечин, и тут взгляд ее упал на лестницу, идущую зигзагом с северного основания башни как раз за трибуной, занимавшей весь первый уровень. Повинуясь первому побуждению, она подошла к основанию и обнаружила, что доступ к лестничной клетке свободен. С минуту она просто стояла и думала – решится ли?
Мэйсон ступила на лестницу и взглянула наверх. В темноте трудно было что-то разглядеть, но тем загадочнее и интереснее казалось приключение. Почему бы не подняться и не посмотреть?
Мэйсон начала подниматься по железной лестнице. Шаги ее отдавались гулким металлическим эхом. Подъем был довольно крут, но Мэйсон привыкла каждый день подниматься на холм Монмартра, и за пять лет ноги ее достаточно окрепли, чтобы не чувствовать усталости.
Без особых усилий она поднималась выше, еще выше, повторяя зигзаги лестницы. Наконец она оказалась на нижней смотровой площадке. Мэйсон поразилась тому, как высоко забралась. Неужели никому нет до нее дела? Неужели никто не спохватится и не поспешит за ней, преступившей запретную черту?
Она подошла к перилам. Под ней слева был купол Дома инвалидов, еще ниже расстилалось Марсово поле. Уже совсем стемнело, на небе начали зажигаться звезды. Мэйсон чувствовала себя напроказившей девчонкой, и нельзя сказать, чтобы это чувство было так уж ей неприятно. И тут она подумала: «А выше смогу?»
Мэйсон обвела взглядом площадку и увидела вход на лестницу, ведущую на следующий уровень. Эта лестница была винтовой и очень-очень крутой. Ощущая себя еще большей грешницей, Мэйсон начала подъем. Выше, еще выше. Теперь она уже тяжело, сбивчиво дышала, но при этом чувствовала странное удовлетворение. Она потеряла счет времени, когда, наконец, добралась до второго уровня. Мэйсон подошла к перилам и посмотрела вниз, но с этой, еще большей, высоты вид был более впечатляющим. Она никогда не видела ничего такого, от чего бы так захватывало дух. Фонарщики зажгли фонари, и ночной Париж предстал перед ней во всем своем великолепии.
И вдруг Мэйсон поняла, как любит этот город. Двадцать лет назад он еще лежал в руинах после Франко-прусской войны и всех тех потрясений, что за ней последовали. Но этот город восстал из пепла, чтобы вновь назваться столицей мира. И эта выставка должна была стать тому подтверждением, и эта башня являлась зрелищным символом возрождения Парижа. Глаза у Мэйсон защипало от накатившего чувства к этому городу, от гордости за него. Он словно зарядил ее своей энергией, и она чувствовала себя сильной, уверенной в себе и готовой ко всему.
«Почему бы не пройти до конца? Плевать на принца Уэльского. Кому, если не мне, суждено стать первой жительницей планеты, которая поднимется на эту башню?»
И вновь Мэйсон начала подъем. Лестница становилась круче и уже. Мэйсон шла на одной силе воли, подчиняясь ритму собственных шагов, звук которых гулко отдавался в ушах. Вверх, вверх, в самое небо. Икры болели, но Мэйсон было все равно. Холодный ветер продувал насквозь, но Мэйсон казалось, что он лишь поддерживает ее стремления. Ощущения были острыми и волнующими, почти сексуальными. Теперь, даже если бы она захотела остановиться, она бы не смогла себя заставить. Выше, выше, выше…
И вот лестница закончилась. Она была на вершине! 919 футов, 1665 ступеней покорились ей!
Мэйсон облокотилась о перила, пытаясь отдышаться. Воздух жег легкие. Вокруг было черным-черно, но городские огни ковром расстилались у ее ног. От восторга захватывало дух.
И верно, возможно все!
– Мадемуазель! – Мужской голос у нее за спиной здорово напугал Мэйсон. Она оглянулась и увидела бородатого мужчину с фонарем. Он появился из маленькой ниши бельведера. – Что, скажите на милость, вы тут делаете?
Преисполненная чувством собственного достоинства после совершенного восхождения, Мэйсон сказала:
– То же я могу спросить у вас.
– Меня зовут Гюстав Эйфель, и я построил ту башню, на которую вы незаконно забрались. Теперь я повторю вопрос. Кто вы такая?
29 
