Лёгкий, ненавязчивый романчик 
69 
– Ты хотел знать, люблю ли я тебя?
Мэйсон увидела в темных глубинах глаз Ричарда сомнение, беззащитность.
– Да, – тихо признался он.
Мэйсон пристально смотрела ему в глаза. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что он говорит правду.
Она взяла в ладони его лицо:
– Да, я люблю тебя всем сердцем, всей душой, всем, что у меня есть.
Ричард яростно схватил Мэйсон в объятия и прижал к себе, боясь отпускать. Она чувствовала, как гулко бьется его сердце.
– Слава Богу! – прошептал он.
Мэйсон чувствовала, что любовь Ричарда вливается в нее. Она прижимала его к груди, и благодарные слезы наполнили ее глаза.
– Сейчас мы можем все начать сначала, – пробормотал Ричард. – Все преграды – прочь.
Мэйсон несколько отстранилась. Ей не хотелось портить такой момент, но у нее хватило ума спросить:
– Моя оборона пала до последних рубежей? А как насчет твоей? Я очень многого о тебе не знаю.
– Ты знаешь, что я люблю тебя.
– И это все, что я знаю о тебе. Как насчет твоего прошлого?
Ричард удивленно заморгал.
– И что… насчет моего прошлого?
– Кем ты был до того, как стал гордостью сыскного агентства Пинкертона?
– Ах, вот ты о чем. Ты хочешь знать, чем я занимался?
– Можно и с этого начать.
– Ты действительно хочешь об этом знать?
– Конечно, хочу.
– Предупреждаю, тебя ждет шок.
– Больший шок, чем оказаться в одной компании с Джокондой?
Ричард негромко рассмеялся и встал. Затем с озорной усмешкой сказал:
– Я был вором.
– Не может быть!
– Но я был вором. Я крал предметы искусства. Я был одним из самых успешных и удачливых воров по этой части. Я мог бы позабавить тебя рассказами о моих приключениях, но, каким бы умелым вором я ни был, в конечном итоге меня поймали. Я был поставлен перед выбором: либо надолго сесть в тюрьму, либо стать агентом Пинкертона, чтобы отдать все свое мастерство и опыт на службу закона. Выступить, так сказать, за другую сторону. Мне не пришлось выбирать долго, как ты понимаешь.
Мэйсон потребовалось время, чтобы уложить в сознании полученную информацию. Затем внезапно она откинула голову и засмеялась. Она смеялась так, что у нее заболели бока.
– Подумать только! – сквозь взрывы смеха проговорила она: – Я так боялась, что ты обнаружишь, что я совершила что-то бесчестное!
Ричард прочувствовал иронию ситуации и рассмеялся вместе с Мэйсон. Как это чертовски весело, как забавно, что они оба на деле оказались мастерами обмана, мошенниками, людьми вне закона!
Мэйсон вскочила и, бросившись Ричарду на шею, воскликнула:
– Я обожаю тебя!
Она никогда не видела его таким счастливым. Он обнял ее и поднял на руках.
Но, когда вновь опустил на землю, Мэйсон обвела взглядом комнату, свечи, картины:
– Тебе пришлось подмазать немало народу в министерстве культуры, чтобы все это устроить.
– Скажем так, иногда полезно знать, в каком шкафу какой скелет спрятан.
– Но… Джоконда! Что это значит?
– Это значит, что я ставлю твой автопортрет на одну доску с шедевром Леонардо. И я верю, будь ты Мэйсон или Эми, что твое предназначение стать одной из величайших фигур в художественной истории Запада. Мэйсон затаила дыхание.
– Ты хочешь сказать, что… Ты хочешь, чтобы все было как прежде? Что наша с тобой миссия сделать Мэйсон, то есть меня, знаменитой остается в силе?
– Именно это я и хочу сказать.
– Но… Мэйсон ведь не может ожить внезапно… Или может?
– Боюсь, что не может. Ее легенда требует мученичества. Никто этого не планировал, просто так вышло. Но миф стал жить своей жизнью, и мы не можем стать у него на дороге.
– Тогда мне придется остаться мертвой. Мне придется быть Эми.
– Но когда ты будешь рисовать, ты будешь Мэйсон. Мэйсон задумалась.
– Если ты чувствуешь, что тебе такое не под силу, я пойму. Но если ты предпочтешь стать моим соратником в выполнении этой высокой и почетной миссии, я отдам все, что у меня есть, ради претворения в жизнь нашей мечты. Все отдам… тебе.
Ричард сказал это так искренне и так страстно, что у Мэйсон закружилась голова. За один вечер она услышала от него, что он ее любит, что он ее прощает – нет, восхищается ее обманом, и еще – что он хочет посвятить ей жизнь. Какая женщина против этого устоит? И к чему сопротивляться?
Мэйсон приподнялась на цыпочки, взяла в ладони лицо Ричарда и от всей души поцеловала. То был самый сердечный, самый горячий поцелуй в ее жизни.
69 
