Последние отзывы

  49  

— В Ланконии?

— Стоит мне слегка крутануть колючку, и вы света Божьего не взвидите. Так что лежите спокойно и молчите. В этой группе переселенцев была одна очень больная женщина, муж которой погиб по пути. Она…

— Индейцы?

— Нет. Кажется, его укусила гремучая змея, но я не уверена. Как я уже вам говорила, я была тогда слишком мала. Остальные были страшно недовольны присутствием в их группе одинокой да еще и больной женщины и, как сказал мне отец, недвусмысленно дали ей понять, что считают ее для себя обузой. Мой отец, полагавший, что от переселенцев одни только неприятности, не испытывал к ним никакого сочувствия. Он…

— Но ведь ваш отец сам был переселенцем, не так ли?

— Вы будете говорить или слушать?

— Конечно, слушать. Жду не дождусь, когда вы расскажете мне еще что-нибудь о своем знаменитом отце.

— Вы должны считать это за честь. Итак, на чем я остановилась?

— На вашем отце, переселенце, которого другие, такие же, как он, переселенцы, чрезвычайно раздражали.

— Ах, простите, — проговорила Мэдди, слегка крутанув очередную колючку, — я не причинила вам боли? В следующий раз я постараюсь быть осторожнее, но, если вы не прекратите меня прерывать на каждом слове, я могу об этом и позабыть. Итак, я говорила о миссис Бенсон. Мой отец, подумав, что, возможно, мама будет рада компании, привез эту женщину к нам в дом, рассчитывая весной отвезти ее назад на Восток. Кончилось все тем, что она прожила у нас четыре года, потом влюбилась в какого-то заезжего жителя Востока и вышла замуж. Но к тому времени у меня уже была мадам Бранчини.

— Которая и познакомила вас с оперой?

— Я несколько забежала вперед. Миссис Бранчини давала на Востоке уроки пения и игры на фортепиано, и мама подумала, что было бы совсем неплохо, если бы она поучила немного и меня, так как я ужасно завидовала своей старшей сестре Джемме. Видите ли, мама у меня художница, и Джемма унаследовала ее талант. Уже в пять лет сестра довольно хорошо рисовала и писала красками, тогда как у меня вообще ничего не получалось. Я ужасно ревновала маму, которая проводила с ней слишком много времени.

— Итак, ваша матушка отдала вас учиться музыке, и вы сразу же стали петь арии.

— Нет, веселые народные песенки и куплеты, которым научили меня друзья отца и…

— Вероятно, это были песни во славу королевы? Друзья вашего отца тоже герцоги?

Она пропустила его колкость мимо ушей.

— Прошло несколько лет, и никто особенно не обращал внимания на мое пение. Но однажды миссис Бенсон решила разобрать старый сундук, найденный моим отцом. Его выбросили переселенцы — эти идиоты тащат с собой на Запад все свое имущество, а потом, при первом же препятствии, начинают облегчать фургоны.

‘Рингу доводилось видеть некоторые из этих «препятствий» — ущелья глубиной сотни в полторы футов.

— И что было в сундуке?

— Ноты. Отец подумал, что, может быть, они пригодятся нам с миссис Бенсон для наших занятий. — Мэдди вытащила у него из спины очередную колючку и улыбнулась. — На самом дне лежали ноты, каких я еще никогда не видела. Это была «Air des bijoux», вы знаете, из «Фауста».

— «Ария с жемчугом», — перевел он. — Да.

— Я не помню этой арии, но, может, вы мне ее споете, и я узнаю мелодию.

— Если вам сильно повезет. Во всяком случае, миссис Бенсон помогла мне со словами, и, так как приближался день рождения отца, я решила выучить эту арию и спеть ее для него.

— И вы это сделали.

— Все было не так-то просто. Видите ли, миссис Бенсон — американка.

— Звучит как проклятие.

— Вы не понимаете. Простые американцы равнодушны к опере, они смотрят на нее как на нечто чуждое, существующее лишь для богатых людей, для снобов. Если американец скажет, что слушал оперу, его, скорее всего, просто засмеют. Когда я спросила у миссис Бенсон про эти ноты, она поначалу лишь отмахнулась, сказав, что это опера и она не для таких маленьких девочек, как я.

— И это, конечно, было для вас как красная тряпка для быка? Никто не смеет говорить вам, чего вы не должны делать, ведь так?

— Может, вы желаете, чтобы я пригласила сюда Эдит вытаскивать из вас эти колючки? Уверена, без одежды вы ей чрезвычайно понравитесь.

‘Ринг ничего не ответил, но повернул голову и бросил на нее странный взгляд, которого Мэдди не поняла. Она продолжала:

— Для меня это было своего рода вызовом, и к тому же я сгорала от любопытства. Поэтому я отнесла ноты Томасу. — И прежде чем ‘Ринг успел ее о чем-либо спросить, объяснила, кто такой Томас: — С нами жили несколько человек, друзья отца, и Томас был одним из них. Он немного умел играть и петь. Не так хорошо, конечно, как отец, но…

  49