39 
— Но определенно…
— Может, и было несколько хороших случаев, но мне всегда было интересно знать, как это бывает с женщиной, которая принадлежит тебе, только одному тебе. — Он понизил голос. — С женщиной, которая никогда другому мужчине не принадлежала. И не собирается принадлежать никому, кроме меня.
— У меня никогда… не было другого, — сказала она проникновенно.
— Я знаю. И вот почему ты заслуживаешь лучшего, чем стареющий гангстер.
— А-а, — протянула она, — ты хочешь сказать, что слишком стар для того, чтобы…
Она была не уверена: то ли точно сказала не то, то ли точно то, что и должна была сказать, но он положил ей руку на затылок и приподнял ее голову, чтобы поцеловать. Вот о каком поцелуе она мечтала. Все дни, сидя молча с отцом, она воображала себя прекрасной, как Ровена, и как некий красивый мужчина войдет к ней и поцелует с нежностью и страстью.
Он повернул ее голову и стал целовать еще крепче, а когда его рука скользнула вниз и он обхватил ее грудь, Дори и не подумала от него отодвинуться. Взглянув на нее несколько недель назад, мужчина предположил бы, что она острижет любого, кто осмелится до нее дотронуться, а вот когда Коул до нее дотронулся, казалось, для него открылось ее тело. Скользнув ногой по его ноге повыше, она подвинулась так, что ее бедра прижались к его, и она услышала его вздох у самых своих губ, когда еще подвинула ногу.
Когда он отодвинулся от нее, Дори попыталась вернуть его снова, но он прижал ее голову опять к себе так, что ее губы оказались рядом с его губами.
— Мистер Хантер, можно я буду звать тебя Коул?
— Нет, — сказал он жестко. — Послушай меня, Дори, и слушай внимательно. Я не тот, кем тебе кажусь. Не твой проклятый герой. Я — то, что ты мне сказала, когда в первый раз увидела: стареющий гангстер. Я не знаю, как случилось, что я так долго прожил, — случайность природы, думаю. Ты права: большинство погибало, не дожив и до тридцати. Как раз сейчас я доживаю позаимствованные годы. Сейчас я уже не должен бы жить, и уверен — мне недолго осталось.
— Но…
— Нет! — жестко возразил он. — Я способен это почувствовать. — Но, говоря все это, он не сумел удержаться, чтобы его рука не спустилась по ее спине, проходя по всем ее изгибам. И он также не удержался, чтобы не обхватить ее круглые ягодицы. А также не смог удержаться, чтобы не вздохнуть. Он бы просто умер, прежде чем признался ей, что она самая желанная женщина из всех, которых он когда-нибудь знал; что ему важнее одна ночь с ней, чем с любой другой женщиной, даже с женщиной в два раза красивее — вроде ее сестры. — Мы будем вместе, пока я не смогу, вызволить тебя из этой переделки, но потом ты вернешься в свой мир, а я в свой. Мы пришли из миров разных и не относимся к одному человеческому роду.
— Может, мы с тобой одного вида, а просто родились в разных местах. Может быть, ты все равно бы отличался от меня, даже если бы был сыном моего отца.
— Тогда, возможно, он нанял бы убийцу прикончить незаконнорожденного, — тихо сказал он.
Дори улыбнулась. Она поняла, что он не любит ее отца за то, что тот не был с ней добр.
Удовлетворенно улыбаясь, она уютно устроилась около него.
— Ты мне нравишься, — призналась она. — Очень нравишься. Ты — хороший человек.
Она представления не имела, что эти слова его испугали. Несколько женщин говорили ему, что любят его, но ни одна не говорила, что он нравится ей, или что он хороший человек. И когда Дори сказала это, он почти ей поверил.
Он прижал ее крепче, ощущая ее тело и чистоту. Было странно, что, когда она рядом, он и чувствовал себя хорошим человеком. И все перестрелки в его жизни, казалось, случились не с ним, а с кем-то еще. И когда Дори взглянула на него, он почувствовал, что кое-что может сделать.
— Я вытащу тебя из этого, солнышко, — прошептал он.
Она не ответила, потому что уснула. Она полностью ему доверилась, так что уснула в его руках. Коул знал, что он скорее умрет, чем позволит чему-нибудь или кому-нибудь причинить ей вред.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— И не подумаю! — сказала Дори. Сложив на груди руки и глядя прямо перед собой, она стояла рядом с лошадью, на которой они с Коулом ехали верхом. — Я не собираюсь это делать, и все. Вы можете меня пристрелить, но я не буду это делать!
Как решил Коул, всякая его хорошая мысль о Дори, да и о женщинах вообще, была происком дьявола. Только дьявол мог внушить ему хорошие мысли об этом существе — таком упрямом. Не говоря уж о его глупости, вот хоть об этой.
39 
