Последние отзывы

  117  

— Я должна радоваться? Но, поскольку ты теперь снова платежеспособен, ты можешь угостить меня ужином. Но не здесь. Потому что мои соседки — зомби. А может быть, совсем мертвые. Бедняжки всю ночь были на ногах.

— Ужинать еще слишком рано.

Для того, что мы сделали потом, не было слишком рано. Я этого не планировала, но Барт заявил, что он планировал, в машине, но я ему не верю. Я спросила его о той ночи на ферме, и, конечно, оказалось, что он входил в состав боевой команды. Он заявил, что его оставили в резерве, и поэтому он просто прокатился со всеми, но еще никто не признавался, что он в ту ночь делал что-то опасное — но я помню, как босс говорил мне, что участвовали все, потому что людей страшно не хватало — даже Теренс, которому, в общем-то, даже бриться пока не обязательно.

Он не стал возражать, когда я начала раздевать его.

Барт был как раз тем, что мне было нужно. Произошло слишком много событий, и я чувствовала себя издерганной. Секс — лучший транквилизатор, чем все лекарства, и он намного полезнее для обмена веществ. Я не понимаю, почему нормальные люди так переживают из-за секса. Это очень простая вещь; это просто лучшая вещь в мире, лучше даже, чем еда.

В ванную в этом номере можно было попасть, не проходя через спальню, номер был спланирован так, наверное, потому, что гостиная могла служить второй спальней. Так что мы привели себя более-менее в порядок, я надела этот облегающий комбинезон «Суперкожа», на который я поймала Иена прошлой весной — и заметила, что надевая его, я сентиментально думаю о Иене, но больше не переживаю из-за Иена и Джен — и Жоржа. Я могла бы найти их, я была в этом уверена. Даже если они так и не вернутся домой, в худшем случае я могла бы выйти на них через Бетти и Фредди.

Барт издал соответствующие животные звуки относительно того, как я выгляжу в «Суперкоже», а я позволила ему полюбоваться, немного покрутилась перед ним, сказала ему, что именно поэтому я его купила, потому что я ни капли не стыжусь того, что я женщина, и хочу поблагодарить его за то, что он сделал для меня; мои нервы были натянуты так, что на них можно было играть как на арфе, а теперь они расслабились до такой степени, что волочились по земле, и я решила заплатить за ужин, чтобы продемонстрировать свою признательность.

Он предложил мне решить этот вопрос в честной борьбе. Я не сказала ему, что в моменты страсти мне приходится быть очень осторожной, чтобы не переломать мужчине кости; я только захихикала. Наверное, женщине моего возраста не к лицу хихикать, но тем не менее — когда я счастлива, я хихикаю.

Я позаботилась оставить моим подругам записку.

Когда мы вернулись, их не было, поэтому мы с Бартом легли в постель, на этот раз сначала разложив эту складную двуспальную кровать. Я проснулась, когда через комнату на цыпочках прошли вернувшиеся с ужина Анна и Голди, но я, прикинув, что до утра осталось недолго, притворилась, что сплю.

Следующим утром в какой-то момент я заметила, что Анна стоит над нами, и счастливой при этом не выглядит — и, честное слово, это был первый раз, когда мне пришло в голову, что Анна может быть недовольна, увидев меня в постели с мужчиной. Конечно, я давно поняла, кто ее интересует больше; конечно, я знала, что интересую ее я. Но она сама остудила это чувство, и я перестала думать о ней как о незаконченном деле, которым мне когда-нибудь придется заняться; она и Голди были просто моими приятельницами, закадычными подругами, во всем доверявшими друг другу.

Барт жалобно сказал:

— Не смотрите на меня так сердито, госпожа; я зашел сюда только чтобы укрыться от дождя.

— Я не сердилась, — слишком спокойно ответила она. — Я просто пыталась сообразить, как, не разбудив вас, обойти вокруг кровати, чтобы добраться до терминала. Я хочу заказать завтрак.

— Завтрак для нас всех? — спросила я.

— Конечно. Ты что хочешь?

— Всего понемногу и жареную картошку. Анна, милая, ты меня знаешь — если это будет не мертвое, я убью его и съем сырым, с костями и всем остальным.

— И мне того же, — согласился Барт.

— Шумные соседи. — Голди стояла в дверях и зевала. — Болтуны. Ложитесь снова спать. — Я посмотрела на нее и поняла две вещи: раньше я никогда по-настоящему ее не рассматривала, даже на пляже. И во-вторых, если Анна обиделась на меня за то, что я спала с Бартом, с ее стороны это было несправедливо; Голди выглядела удовлетворенной почти до неприличия.

— «Хэвенайл» значит «прибрежный остров», — сказала Голди, — и там совсем не помешал бы дефис, потому что никто никогда не мог правильно это написать или произнести. Поэтому меня все зовут просто «Голди» — как раз удобно для команды босса, где никогда не одобрялись фамилии. Но все равно это не такая сложная фамилия, как у миссис Томосава — после того, как я где-то в четвертый раз неправильно ее произнесла, она попросила меня звать ее «Глория».

  117