Последние отзывы

  21  

Это было то, что я хотела сделать. А что я сделала? Обвела языком его губы.

Этот поступок меня испугал и его испугал тоже. Ну хорошо, я думаю, этот поступок его больше чем напугал — он его, собственно, изменил.

В положении женщины одно мне очень нравится: никто не увидит доказательств сексуального возбуждения. Конечно, у женщины может покраснеть лицо и станет немного частым дыхание, но она всегда может отговориться тем, что у нее прилив. Но мужчинам не удастся скрыть то, что они чувствуют, или — более точный термин — «желают». Я тут же узнала, что этот ковбой меня хочет, потому что доказательство этого желания едва не проткнуло мне бедро.

Сейчас, думала я, самый подходящий момент вскочить и посмеяться над ним. «Ха-ха-ха! — могу я сказать. — Ты меня хочешь, а мне дела нет до твоей страсти».

Но жизнь нарушает всякие планы, потому что ведь это я хотела этого мужчину больше, чем когда-нибудь хотела чего-нибудь — за исключением того, чтобы напечатали мою первую книгу, — и не было спасения, как только удрать от него.

Я считала, что первый сексуальный контакт должен происходить в виде обедов при свечах в канделябрах, робких поцелуев, изгибов рук… Но в том, что происходило между этим мужчиной и мной, не было ни малейшего намека ни на что подобное. Мы даже не целовались, а начали раздевать друг друга так, как если бы один собирался убить другого. Это было похоже на черно-белые иностранные фильмы, в которых герои говорят и говорят, и говорят, и — все, и вы в том числе, начинают думать о переполненном мочевом пузыре, как вдруг он внезапно толкает ее к дверям сарая, и вы о мочевом пузыре забываете.

Мы начали раздевать друг друга со всей яростью и гневом, с которыми до этого смотрели друг на друга. Его рубашка расстегивалась одним движением, и я узнала то, что всегда хотела знать: почему у ковбойских рубашек кнопки вместо пуговиц. Это делается для скоротечных свиданий на сеновалах.

Не знаю, как он снял мою одежду. Я была в джинсах на молнии. Для того чтобы их надеть, вы должны были поджать все свои округлости и поерзать. Но сейчас я не могла ерзать, чтобы снять их. Он спустил их с бедер так легко — одно удовольствие — и потом, как фокусник, засунул руки в мои зашнурованные сапоги, и они… снялись, просто упали без всякого сопротивления.

Когда его руки освободились — мы оба были голые. И, Боже, что за тело было у мужика! Я их видела нечасто, но могла их чувствовать. Я имею в виду прекрасных атлетов, и гладкую, теплую кожу… Когда я дотронулась до его кожи, у меня прервалось дыхание, как будто кто-то окатил меня ледяной водой, — только это был не холод, а ощущение, пронзившее меня насквозь.

Мышцы тоже не единственная интересная вещь, если уж говорить о мужчине.

Он вошел в меня со всей легкостью и опытностью ночного вора, проскользнувшего в спальню на двадцать первом этаже.

Как-то так получилось, что кое-что в занятии любовью я ненавижу — не то что у меня было много опыта, но, по-видимому, три минуты — это предел для мужчины. Иногда я читала о том, что мужчина пытается пробежать милю за четыре минуты, и мне интересно, почему мужчина не старается преуспеть в чем-то гораздо более важном — вроде четырехминутного акта?

Вначале я только лежала, готовая к разочарованию, когда он, расслабившись, лежал на мне, а потом сказал: «Тебе будет хорошо, малыш» и начал… И вот этот парень через три минуты не закончил. Конечно, я время не засекала, но мне показалось, что и после шести минут он все еще двигался внутри и снаружи меня, медленно, плавно, как будто не сбирался останавливаться до следующей субботы.

Я не могу точно объяснить, что стало происходить со мной: все, что могу сказать: казалось, я стала просыпаться. Казалось — во мне была женщина, высокая блондинка, прекрасная богиня, которая начала распрямляться там, где спала всю жизнь. Она томно распрямилась, встала, протерла глаза и огляделась. И когда проснулась, она стала расти. Она росла и росла, и росла, пока не заполнила меня полностью, заполнила всю до кончиков пальцев рук и ног. Она полностью заполнила и мою голову, так что впервые в жизни у меня не было там моих рассказов. Вместо историй в моем теле хозяйничал мужчина, а я пробудилась — по-настоящему, на самом деле полностью проснулась — в первый раз в моей жизни. Каждый нерв, каждая пора, каждая клетка моего тела была настороже, чувствительна и… жива.

Я не знаю, что я делала. Я не помню, где были мои руки, где был мой рот. Я помню один момент, когда он особенно поднажал и две сотни фунтов привели меня в движение. Я заскользила по полу и должна была упереться руками в тюк сена, чтобы остановиться.

  21