Глава 7

Вокруг замка стоял невообразимый шум, воздух звенел от радостных возгласов. Над палатками, разбросанными по огромному полю, развевались яркие знамена. Оружие и доспехи, подобно драгоценным камням, сверкали на солнце. Тут и там сновали дети. Торговцы с большими лотками, подвешенными на шее, предлагали разнообразные товары: от фруктов и пирогов до святых мощей.

Для поединков была выделена посыпанная песком площадка, отгороженная двойным деревянным забором. Внутренний забор был низким — всего три фута, — зато высота внешнего достигала восьми футов. Пространство между ними предназначалось для оруженосцев и лошадей. Снаружи расположились торговцы и крепостные.

Дамы и не участвовавшие в турнире рыцари разместились на поднимающихся амфитеатром скамьях, над которыми развевались знамена с геральдическими символами каждой семьи. Леопарды Монтгомери превалировали над всем этим разнообразием.

Перед началом турнира рыцари, уже успевшие облачиться в доспехи, торжественно прошествовали перед зрителями. Качество и совершенство оружия напрямую зависело от благосостояния их владельца. Здесь можно было увидеть старомодные кольчуги и современные латы из металлических пластин, нашитых на кожу. Самые богатые рыцари носили новые доспехи из Германии, изготовленные из отличной стали и закрывавшие их с головы до ног, не оставляя ни одного незащищенного участка. Однако такие доспехи весили более сотни фунтов. Разноцветные плюмажи на шлемах рыцарей соответствовали родовым цветам.

Джудит и Гевин направлялись к площадке для турниров. Джудит была оглушена шумом, в нос ей ударил необычный запах, витавший над полем. Все было внове для нее, ее глаза горели от возбуждения. Гевина же обуревали противоречивые мысли. Прошлая ночь превратилась для него в открытие. Ни одна женщина никогда не давала ему такого наслаждения, как Джудит. Его свидания с Элис были тайными, им всегда приходилось торопиться. Гевин не любил ту, которая стала его женой, — даже беседа с ней приводила его в ярость, — однако именно она открыла ему свободную от условностей страсть.

Джудит заметила приближавшегося к ним Рейна. Он был в полном вооружении. Его латы украшали выгравированные крохотные геральдические лилии. Под мышкой он держал шлем. Его походка была легкой, словно для него не составляло труда носить на себе тяжелые доспехи. Так и было на самом деле.

Издали заметив своего деверя, Джудит бессознательно выпустила руку мужа. Когда Рейн подошел к ней, на его лице засияла улыбка — улыбка, которая свела с ума немало женщин.

— Привет, сестричка, — проговорил он. — Сегодня утром я решил, что твоя красота мне приснилась, но теперь вижу, что ты прекраснее, чем мне казалось.

Ей понравился его комплимент.

— А твое присутствие расцвечивает день яркими красками. Ты будешь участвовать в поединке? — Она кивнула в сторону площадки.

— И Майлс и я.

Казалось, они оба забыли о существовании Гевина, который хмуро смотрел на них.

— У всех мужчин какие-то ленты, — сказала Джудит. — Что они обозначают?

— Дама может выбрать какого-нибудь рыцаря и в знак своей благосклонности дать ему талисман.

— Тогда и мне можно дать тебе ленту? — с улыбкой спросила она.

Рейн в одно мгновение опустился перед ней на колено, при этом его доспехи громко зазвенели.

— Почту за честь.

Джудит приподняла прозрачную вуаль, прикрывавшую ее волосы, и вытащила из прически одну из золотых лент. Было совершенно очевидно, что ее горничные прекрасно знали о подобной традиции.

Рейн поставил руку на бедро, и Джудит повязала ленту вокруг его плеча. В это время к ним приблизился Майлс и тоже встал на одно колено.

— Надеюсь, ты согласишься обратить внимание и на другого брата?

Сегодня утром она увидела в Майлсе то, что давно, еще когда он был безбородым юношей, заметили другие женщины. Вчера она была девственницей и не понимала значения его пристального взгляда. Щеки Джудит покрыл очаровательный румянец, и она наклонила голову, чтобы вытащить еще одну ленту.

Ее смущение позабавило Рейна.

— Нечего строить ей глазки, Майлс, — засмеялся он, намекая на то, что интерес Майлса к женщинам давно стал предметом шуток в замке Монтгомери. Стивен однажды пожаловался, что к тому времени, когда Майлсу исполнилось семнадцать, он успел обрюхатить первую половину крепостных девок, а к восемнадцати годам покончил и со второй половиной. — Разве ты не видишь, как смотрит на нас Гевин?

  29