238 
Все нарастая, шум превратился в непрестанный грозный рокот, словно где-то вдали по булыжной мостовой везли тысячи пушек.
Такое предположение и возникло у Анри, но тотчас же было им отвергнуто.
– Невозможно, – сказал он, – в этих местах нет мощеных дорог, а в армии не найдется тысячи пушек.
Гул приближался. Анри пустил коня галопом и въехал на ближайший пригорок.
– Что я вижу? – вскричал он, взобравшись на самый верх.
То, что он увидел, лошадь почуяла раньше его, так как он смог заставить ее скакать в этом направлении, только разодрав ей шпорами бока, а когда она достигла вершины пригорка, то встала на дыбы так, что едва не упала назад вместе со всадником. И лошадь и всадник увидели, что на горизонте от края до края расстилается ровная тускло-белая полоса, движущаяся на равнине гигантским кольцом по направлению к морю.
Полоса эта ширилась на глазах Анри, словно развертываемый кусок ткани.
Молодой человек все еще не мог разобраться в этом странном явлении, как вдруг, снова устремив взгляд на место, недавно им покинутое, он увидел, что луг залит водой, а ручей выступил из берегов и без видимой причины затопляет заросли тростника, каких-нибудь четверть часа назад отчетливо видные на обоих берегах.
Вода медленно подступала к домику.
– Глупец я несчастный! – вскричал Анри. – Как я мог не догадаться сразу! Это вода! Фламандцы открыли свои плотины!
Он бросился к домику и принялся колотить в дверь, крича:
– Откройте! Откройте!
Никто не отозвался.
– Откройте, Реми! – еще громче закричал молодой человек, от ужаса теряя самообладание. – Это я, Анри дю Бушаж! Откройте!
– О, вам незачем называть себя, граф, – ответил изнутри Реми, – я давно узнал вас, но предупреждаю: если вы взломаете дверь, то найдете за ней меня с пистолетом в каждой руке.
– Стало быть, ты не хочешь понять меня, безумец! – с отчаянием в голосе завопил Анри. – Вода! Вода! Вода!
– Не рассказывайте небылиц, граф, не выдумывайте никаких предлогов и бесчестных хитростей. Повторяю, вы пройдете сюда только через мой труп.
– Ну, что ж, я перешагну через него, – вскричал Анри, – но войду. Во имя неба, во имя бога и ради спасения твоего и твоей госпожи, открой мне!
– Нет!
Молодой человек оглянулся вокруг и увидел увесистый камень, подобный тем, которые, как повествует Гомер, швырял в своих врагов Аякс Теламонид. Он схватил этот камень, высоко поднял его над головой и с размаху кинул в дверь – она разлетелась в щепы.
В ту же минуту у самых ушей Анри, не задев его, прожужжала пуля.
Анри бросился на слугу.
Тот выстрелил во второй раз, но пистолет дал осечку.
– Да разве ты не видишь, одержимый, что я безоружен, – вскричал Анри. – Перестань защищаться от человека, который не нападает. Ты только посмотри, что происходит вокруг!
Он потащил Реми к окну и ударом кулака высадил раму.
– Ну, видишь ты теперь, видишь?
И он указал ему на бескрайнюю гладь, белевшую на горизонте и с глухим шумом, словно несметное войско, придвигавшуюся все ближе и ближе.
– Вода! – прошептал Реми.
– Да, вода, вода! – вскричал Анри. – Она все затопляет. Гляди, что творится здесь: речка вышла из берегов. Еще пять минут – и отсюда уже нельзя будет выбраться!
– Сударыня! – крикнул Реми. – Сударыня!
– Не кричи, Реми, соберись с духом. Седлай лошадей, живо! Живо!
«Он любит ее, – подумал Реми. – Он ее спасет».
Реми бросился в конюшню. Анри взбежал на второй этаж.
На зов Реми дама открыла дверь.
Дю Бушаж взял ее на руки, словно ребенка. Но она, вообразив, что стала жертвой измены, отбивалась изо всех сил, цепляясь за дверь.
– Скажи же, скажи же ты ей, – закричал Анри, – что я хочу спасти ее!
Реми услышал возглас Анри в ту минуту, когда подходил к домику, ведя под уздцы обеих лошадей.
– Да, да! – кричал он. – Да, сударыня! Он вас спасает. Скорей! Скорей!
Глава 6
Бегство
Не теряя времени на то, чтобы успокоить незнакомку, Анри вынес ее из домика и хотел было посадить ее впереди себя на своего коня. Но она, движением, выражавшим живейшую неприязнь, выскользнула из его рук. Реми подхватил ее и усадил на приготовленную для нее лошадь.
– Что вы делаете, сударыня! – воскликнул Анри. – И как ошибочно толкуете вы мои сокровеннейшие побуждения. Я сейчас и не помышляю о блаженстве заключить вас в свои объятия и прижать к своей широкой мужской груди, хотя за такую милость я бы с радостью отдал жизнь. Сейчас нам надо мчаться быстрее, чем летит птица. Да вот, глядите: птицы и впрямь стремительно несутся прочь отсюда.
238 
