Особенно,... 
58 
– Ну что ж, отлично, господин адмирал Франции, верхом вы не поедете. Вы правы – моряку не пристало ездить на коне. Зато моряку весьма пристало плыть на корабле или на галере. Поэтому вы немедленно отправитесь в Руан по реке. В Руане, где стоит ваша флагманская галера, вы тотчас же взойдете на нее и отплывете в Антверпен.
– В Антверпен! – возопил Жуаез в таком отчаянии, словно он получил приказ плыть в Кантон или в Вальпараисо.
– Кажется, я уже сказал, – произнес король ледяным, не допускающим возражений тоном, как бы утверждавшим его право верховного начальника и его волю монарха. – Сказал и повторять не желаю.
Не пытаясь сопротивляться, Жуаез застегнул свой плащ, надел шпагу и взял с кресла лежащую на нем бархатную шапочку.
– И трудно же добиться от людей повиновения, черт побери! – продолжал ворчать Генрих. – Если я сам иногда забываю, что я – господин, все, кроме меня, должны были бы об этом помнить.
Жуаез, ледяной и безмолвный, поклонился, положив, согласно уставу, руку на рукоять шпаги.
– Ваши повеления, сир? – произнес он голосом столь покорным, что воля короля тотчас же превратилась в тающий воск.
– Ты отправишься в Руан, – сказал он, – в Руан, и я хочу, чтобы ты отплыл оттуда в Антверпен, если не предпочитаешь сухим путем проехать в Брюссель.
Генрих ждал, что Жуаез ответит ему. Но тот ограничился поклоном.
– Может быть, ты предпочитаешь ехать сухим путем?
– Я не имею никаких предпочтений, когда надо выполнять приказ, сир, – ответил Жуаез.
– Ну ладно, дуйся, дуйся, вот ужасный характер! – вскричал король. – Ах, у государей друзей нет!
– Кто отдает приказания, может рассчитывать только на слуг, – торжественно заявил Жуаез.
– Так вот, милостивый государь, – сказал оскорбленный король, – вы и отправитесь в Руан, сядете на свою галеру, возьмете гарнизоны Кодебека, Арфлера и Дьеппа, которые я заменю другими частями, погрузите их на шесть кораблей и по прибытии на место отдадите в распоряжение моего брата, ожидающего от меня обещанной помощи.
– Пожалуйста, письменные полномочия, сир! – сказал Жуаез.
– А с каких это пор, – ответил король, – вы не можете действовать согласно своей адмиральской власти?
– Я имею одно лишь право – повиноваться и стараюсь, насколько возможно, сир, избежать ответственности.
– Хорошо, господин герцог, письменные полномочия вы получите у себя дома в момент отъезда.
– Когда же наступит этот момент, сир?
– Через час.
Жуаез почтительно поклонился и направился к двери.
Сердце короля чуть не разорвалось.
– Как! – сказал он. – Вы даже не нашли любезных слов на прощанье! Вы не слишком вежливы, господин адмирал. Видно, моряков недаром в этом упрекают. Ну что ж, может быть, мне больше угодит генерал-полковник моей инфантерии.
– Соблаговолите простить меня, сир, – пробормотал Жуаез, – но я еще худший придворный, чем моряк, и, как я понимаю, ваше величество сожалеет обо всем, что изволили для меня сделать.
И он вышел, хлопнув дверью так, что портьера надулась, словно от порыва ветра.
– Вот как относятся ко мне те, для кого я столько сделал! – вскричал король. – Ах, Жуаез, неблагодарный Жуаез!
– Ну что же, может быть, ты позовешь его обратно? – сказал Шико, подходя к кровати. – Один раз проявил силу воли и уже раскаиваешься!
– Послушай, – ответил король, – ты очень мило рассуждаешь! Как по-твоему, очень приятно выходить в октябре месяце в море под ветром и дождем? Хотел бы я видеть, что бы ты делал на его месте, эгоист?
– Это от тебя одного зависит, великий король, от тебя одного.
– Видеть, как ты отправляешься по городам и весям?
– По городам и весям. Самое пламенное мое желание сейчас – попутешествовать.
– Значит, если бы я послал тебя куда-нибудь, как Жуаеза, ты бы согласился?
– Не только согласился бы, я просто мечтаю об этом. Я умоляю тебя послать меня куда-нибудь.
– С поручением?
– С поручением.
– Ты бы поехал в Наварру?
– Я бы к самому черту на рога отправился, великий король!
– Ты что, потешаешься надо мною, шут?
– Сир, если и при жизни я был не слишком весел, то, клянусь вам, после смерти стал еще грустнее.
– Но ведь только что ты отказывался уехать из Парижа.
– Милостивый мой повелитель, я был неправ, решительно неправ и очень в этом раскаиваюсь.
58 
