11

Ночевали на пристани, другого ночлега Сань не нашел. Собака охраняла их, ворчала на бесшумные крадущиеся ноги, подходившие слишком близко. Но когда утром они проснулись, кто-то все-таки украл кувшин для воды. Сань яростно огляделся. Бедняк ворует у бедняка, думал он. Даже старый пустой кувшин и тот желанная добыча для неимущего.

— Собака хорошая, только сторож из нее не ахти какой, — сказал Сань.

— Что будем делать? — спросил У.

— Попробуем найти работу, — ответил Сань.

— Я хочу есть, — сказал Го Сы.

Сань покачал головой. Го Сы не хуже его самого знал, что еды больше нет.

— Воровать нельзя. Не то нас ждет судьба тех, чьи головы торчат сейчас на кольях у развилки дорог. Сперва надо искать работу, а уж потом думать о еде.

Он повел братьев туда, где сновали взад-вперед носильщики. Собачонка по-прежнему вертелась рядом. Сань долго стоял, глядя на тех, что приказывали возле корабельных сходней. Наконец решился, подошел к низенькому толстяку, который не бил носильщиков, даже когда они двигались медленно.

— Нас трое братьев. Мы можем носить, — сказал Сань.

Толстяк злобно глянул на него, продолжая держать под контролем своих людей, выныривавших из корабельного трюма с грузом на плечах.

— Что делать в Кантоне всем этим крестьянам? — вскричал он. — Зачем вы сюда являетесь? Тысячи крестьян, и всем подавай работу. У меня людей достаточно. Уходи. Не мешай.

Они бродили среди погрузочных сходней, но ответ всюду был один. Никто их не брал. В Кантоне они никому не нужны.

В тот день они подкрепились только остатками грязных, растоптанных овощей, валявшихся на улице возле какого-то рынка. Воды напились из колонки, окруженной изможденным народом. Ночевали опять на пристани. Сань не мог спать. Крепко прижал кулаки к животу, чтобы избавиться от гложущего чувства голода. Думал о туче мотыльков, в которую погружался. Казалось, все эти мотыльки забрались ему в нутро и резали кишки острыми крылышками.

Минуло еще два дня, но никто на набережной так и не кивнул им, не сказал, что есть нужда в их спинах. Второй день близился к концу, и Сань понял, что долго им не протянуть. Последнее, что они ели, были те растоптанные овощи. Только воду пили. У подхватил лихорадку, лежал на земле в тени штабеля бочек и трясся всем телом.

На закате Сань принял решение. Им необходимо поесть, иначе конец. Вместе с братьями и собачонкой он пошел на площадь, где множество бедняков сидели вокруг костров и ели то, что сумели найти.

Теперь он сообразил, зачем мать послала им собаку. Камнем он ударил ее по голове. Люди у одного из ближних костров подошли к нему. Кожа обтягивала изнуренные лица. Сань взял у кого-то из них нож, зарезал собаку, сложил мясо в котел. Все так изголодались, что не могли дождаться, когда собачина сварится. Сань раздал по куску всем сидевшим у костра.

Поев, они легли наземь, закрыли глаза. Только Сань сидел, глядя в пламя костра. Завтра у них даже собачины не будет.

Он мысленно видел родителей, как в то утро они висели на дереве. Далеко ли сейчас сук и веревка от собственной его шеи? Он не знал.

Как вдруг Сань почувствовал, что кто-то смотрит на него. Прищурясь, вгляделся в темноту. Там и правда стоял человек, сверкая белками глаз. Шагнул к огню. Постарше Саня, но не намного. На лице улыбка. Наверно, из тех счастливцев, которые не всегда бродят тут голодные, подумал Сань.

  46