Особенно,... 
212 
— Что с тобой? Скажи, может быть, ты действительно меня разлюбишь за то, что я буду блистать при дворе, как говорит твоя мать?
— О нет, — едва сдерживала слезы Луиза, — напротив, я очень счастлива за тебя.
— Счастлива? А между тем ты, кажется, готова расплакаться?
— Разве плачут только от зависти?
— А, понимаю! Я еду в Париж, и это слово напоминает тебе об одном человеке!..
— Ора!
— Который когда-то жил в Блуа, а теперь живет в Париже.
— Не знаю, право, что со мной, но я задыхаюсь.
— Так плачь, если не можешь улыбаться…
Луиза подняла свое кроткое личико, по которому катились крупные, блестевшие, точно брильянты, слезы.
— Сознайся же, — настаивала Монтале.
— В чем?
— Скажи: почему ты плачешь? Без причины не плачут. Я твоя подруга и сделаю все, о чем ты попросишь. Поверь, Маликорн имеет больше влияния, чем думают! Скажи: ты хочешь попасть в Париж?
— Ах! — вздохнула Луиза.
— Ты хочешь в Париж?
— Остаться здесь, одной, в этом старом замке, когда я так привыкла слышать твое пение, пожимать твою руку, бегать с тобой по парку! О, как я буду скучать, как скоро я умру!
— Тебе хочется в Париж?
Луиза вздохнула.
— Ты не отвечаешь?
— Какого ты ждешь ответа?
— Да или нет; по-моему, ответить не трудно.
— Ах, ты очень счастлива, Монтале!
— Значит, ты хотела бы быть на моем месте?
Луиза молчала.
— Упрямица! — упрекнула ее Ора. — Ну, виданное ли дело иметь секреты от подруги? Сознайся, что ты умираешь от желания переехать в Париж, от желания увидеть Рауля.
— Я не могу сказать этого.
— Хорошо, Луиза. Ты видишь патент?
— Конечно, вижу.
— Ну, так я выхлопочу для тебя такой же.
— С чьей помощью?
— Маликорна.
— Ора, ты говоришь правду? Это возможно?
— Если Маликорн достал патент для меня, то нужно, чтобы он сделал то же и для тебя.
Услышав свое имя, Маликорн воспользовался этим предлогом, чтобы закончить беседу с г-жой де Сен-Реми. Он обернулся:
— Что угодно?
— Подойдите, господин Маликорн, — с повелительным жестом проговорила Ора.
Маликорн повиновался.
— Такой же патент, — произнесла Монтале.
— Как?
— Еще точно такой же патент. Кажется, ясно? Мне он нужен!
— Ого! Нужен?
— Это невозможно, правда, господин Маликорн? — кротко спросила Луиза.
— Гм! Если это для вас…
— Для меня, да, господин Маликорн, для меня…
— И если мадемуазель Монтале тоже просит об этом…
— Не просит, а требует.
— Тогда придется повиноваться.
— И вы получите для нее назначение?
— Постараюсь.
— Без уклончивых ответов. Еще на этой неделе Луиза де Лавальер будет фрейлиной принцессы Генриетты.
— Как у вас все просто!
— На этой неделе, не то…
— Не то?
— Вы возьмете обратно мой патент, господин Маликорн. Я не расстанусь с подругой…
— Дорогая Монтале!
— Хорошо. Пусть ваш патент остается при вас. Мадемуазель де Лавальер будет фрейлиной.
— Правда?
— Да, да.
— Так я могу надеяться, что уеду в Париж?
— Можете быть уверены.
— О, господин Маликорн, как я вам благодарна! — воскликнула Луиза, прыгая от радости.
— Притворщица! — сказала Монтале. — Уверяй меня теперь, что ты не влюблена в Рауля!
Луиза покраснела, как майская роза. Вместо ответа она подошла к матери и обняла ее.
— Господин Маликорн — переодетый принц, — заметила старая дама, — у него неограниченная власть.
— Вы тоже хотите быть фрейлиной? — спросил Маликорн, обращаясь к г-же де Сен-Реми. — Пока я здесь, придется мне для всех добыть назначения.
С этими словами он вышел, оставив бедную г-жу де Сен-Реми в полном смятении, как сказал бы Таллеман де Рео[*].
— Ну, — прошептал он, спускаясь с лестницы, — это будет стоить еще тысячу ливров. Что поделаешь! Мой друг Маникан ничего не устраивает даром!
XXXI. Маликорн и Маникан
Появление этих двух новых действующих лиц в нашей повести заслуживает некоторого внимания со стороны рассказчика и читателя.
Итак, мы сообщим кое-какие подробности о Маликорне и Маникане.
Маликорн, как известно, ездил в Орлеан за патентом для мадемуазель де Монтале, который произвел такое впечатление в Блуаском замке.
212 
