Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
23 
Король повернулся к своему офицеру и увидел тень, скользнувшую по его мужественному и смелому лицу.
— Да, в спину, — проговорил лейтенант с жестом величайшего презрения.
И он хотел двинуться дальше, как будто ему было неприятно находиться среди этих стен, куда в прежнее время прокралась измена.
Но король, видимо, желавший узнать все, хотел еще раз осмотреть это мрачное место.
Герцог понял племянника.
— Посмотрите, ваше величество, — взял он факел из рук Сен-Реми, — вот место, где Гиз упал. Тут стояла кровать. Он оборвал занавески, схватившись за них при падении.
— Почему паркет в этом месте неровный? — спросил Людовик XIV.
— Потому, что здесь текла его кровь, — отвечал герцог. — Она впиталась в дуб, и, только соскоблив паркет, удалось ее отчистить, — прибавил герцог, поднося факел к паркету, — но, несмотря на все усилия, осталось темное пятно.
Людовик XIV поднял голову. Быть может, он вспомнил о тех кровавых следах, на которые ему когда-то указывали в Лувре: это были следы крови Кончини[*], пролитой его отцом при подобных же обстоятельствах.
— Пойдемте, — попросил он.
Кортеж тотчас же двинулся вперед: волнение придало голосу юного монарха непривычную властность.
Когда дошли до назначенных королю покоев, к которым можно было пройти и по узкому коридору, и по парадной лестнице со двора, герцог Орлеанский сказал:
— Располагайтесь в этих комнатах, ваше величество, хотя они и недостойны вас.
— Дядюшка, — отвечал король, — благодарю вас за ваше сердечное гостеприимство.
Уходя, герцог поклонился племяннику. Король обнял его.
Из двадцати мушкетеров, сопровождавших короля, десять довели герцога до парадных зал, которые все еще были полны народа, несмотря на уход Людовика.
Остальные десять мушкетеров были расставлены офицером на разных постах. Офицер самолично в пять минут осмотрел все окружающее холодным и твердым взглядом, далеко не всегда вырабатываемым привычкой: твердость взгляда — признак таланта.
Проверив посты, он устроился в передней, где нашел огромное кресло, лампу, вино, воду и ломоть черствого хлеба. Он прибавил света, выпил полстакана вина, усмехнулся, выразительно скривив губы, сел в кресло и приготовился заснуть.
IX. Где незнакомец из «Гостиницы Медичи» открывает свое инкогнито
Офицер, как будто собиравшийся спать, несмотря на наружную беспечность, чувствовал на себе тяжелую ответственность.
Как лейтенант королевских мушкетеров, он командовал всей ротой, прибывшей из Парижа, а она состояла из ста двадцати человек; за вычетом двадцати, о которых мы упомянули, остальные сто охраняли королеву и особенно кардинала.
Джулио Мазарини скупился на оплату издержек своих телохранителей; поэтому он пользовался королевскими, и пользовался очень широко, беря на свою долю пятьдесят человек; это обстоятельство показалось бы очень неприличным всякому, кто не был знаком с обычаями тогдашнего двора.
Не менее неприличным и даже странным показалось бы и то, что комнаты, предназначенные для Мазарини, были ярко освещены и полны движения. Мушкетеры стояли на часах у каждой двери, никого не пропуская, кроме курьеров, которые следовали за кардиналом для его переписки даже во время путешествий.
Двадцать мушкетеров охраняли вдовствующую королеву; остальные тридцать отдыхали, чтобы сменить дежурных на следующее утро.
В той половине, которая была отведена королю, напротив, царили мрак, молчание, пустота. Когда закрыли двери, ничто более не напоминало о пребывании короля. Все слуги мало-помалу разошлись. Герцог прислал спросить, не нужно ли чего-нибудь его величеству; и после краткого «нет», сказанного лейтенантом, который привык к такому вопросу и ответу, все погрузилось в сон на королевской половине, как в доме обыкновенного горожанина.
Однако из королевских окон легко можно было слышать праздничную музыку и видеть ярко освещенные окна залы.
Пробыв минут десять в своей комнате, Людовик XIV заметил по более усиленному, чем при его уходе, движению, что кардинал тоже удаляется на покой; его провожала большая толпа кавалеров и дам.
Кардинал прошел по двору в сопровождении герцога, который сам светил ему. Потом прошла королева; ее вела под руку герцогиня, и обе разговаривали вполголоса, как старинные приятельницы.
23 
