51 
И тут Костя с запозданием испугался:
– Ксень, вдруг она разозлится на тебя за то, что отнимаешь жертву?
– Знаешь, за кого я спокойна? – сказала она, не слушая. – За Измайлова!
– Так уверена, что ему не грозит Тангера? С чего бы?
– Он по натуре сухой и холодный. С него просто-напросто нечего взять. И у него неуязвимая позиция. На первом месте – любовь к деньгам. Он эту свою любовь и удовлетворяет, не подавляя и не пряча от самого себя. За Травкина спокойна – как ни странно.
Костя с сомнением хмыкнул.
– По-моему, этот твой нервный, ранимый, художественно одаренный бизнесмен – как раз лакомый кусочек. Весь зажатый-пережатый, а внутри бури бушуют.
– Не такой уж он зажатый! – бросилась Ксения защищать доброго знакомого. – Просто скрытный. Насчет бурь ты точно подметил. У него как раз полно внутренней страсти, но он эту страсть поместил не в танец. В картины, в отношения с Ириной. Он с наслаждением смотрит, слушает, рисует танго, а танцует так, постольку-поскольку.
– Я как-то упустил из виду, – спохватился Костя, – к чему ты вообще-то заговорила о тех, кому Тангера, по-твоему, не грозит?
– Прикидываю, за кем надо будет присматривать в первую очередь, а за кем – вполглаза.
– Может, никто не придет на милонгу или ее отменят? Неужели все эти твои невротичные тангеросы – самоубийцы?
Ксения открыла было рот, но Костя перебил:
– Не говори мне про пакет милонгеро! Единственное мероприятие можно и пропустить, и отменить!
– Посмотрим, кто в итоге дойдет. Но ведь это ничего не решает – даже если милонга не состоится. Тангера-то останется. Ее надо нейтрализовать.
* * *
Лера была нарумянена и напудрена так, что бросалось в глаза. Она сдавленно произнесла:
– Хорошо, что ты здесь! Я хоть с тобой поделюсь!
Наташа похолодела.
– Что с тобой?!
– С Анькой. Она покон… Ну, в общем, свела счеты с жизнью. Она написала мне предсмертное письмо, представляешь? Именно мне! По электронке.
– Может, так, истерика? Еще обойдется? – У Наташи задрожали и голос, и тело.
– Нет. Я же сразу к ней поехала. Я все это видела!!!
– Когда это случилось?
– Вчера утром. Она написала ночью, я прочитала в девять утра.
Вот почему Лера вчера не пришла на милонгу! У Наташи тогда еще заскребли кошки на душе: вроде собиралась! Но Лера никогда не входила в число столь близких подруг, чтобы интересоваться всеми делами и планами друг друга.
– Что ж ты не позвонила? Я бы приехала.
– Куда?! Я весь день… с ней разбиралась. Со спасателями, милицией…
– Я могла и вечером!
– Спасибо. Чтобы утереть сопли, у меня есть муж. Приехала бы ты на ночь глядя – и что? Ребенок спит, ему завтра, сегодня то есть, экзамен сдавать. Ко мне некуда, спать негде положить.
– Ребенок экзамен сдал?
– Сдал, куда бы он делся?.. Она повесилась, – добавила Лера совсем глухо.
– Как же тебе досталось, бедная! Еще нашла силы приехать сюда!
– Муж подбросил. Хотелось развеяться. Рассказать кому-нибудь. Но нет, пока не могу говорить. И отвлечься не удается!
– Из-за чего она?
– Жить больше незачем: лучший танец уже исполнен, не хотелось бы тосковать по нему всю долгую старость. Так примерно.
Наташа молчала, лихорадочно подбирая слова утешения. Лера растерянно огляделась.
– Почему все эти люди опять пришли и опять танцуют как ни в чем не бывало?!
– Мы с тобой тоже пришли. У тебя дома муж, сын. Они, наверное, могут лучше утешить и поддержать, чем посторонние, в сущности, люди. Меня дома никто особо не ждет – так, старшее поколение со своими заморочками. Но там – тихая гавань по сравнению со здешними бурями.
– Мне так же неинтересно дома, как и тебе, – отрезала Лера. – Дело не в этом. – Она вновь отвернулась к танцполу. – Они же как зомби, как куклы безвольные. Не могут вырваться и не хотят, однажды втянувшись в этот круг!
– Зря ты так!
Как ни тяжело Лере – Наташа чувствовала, что обязана ей возразить:
– Мы сейчас пойдем танцевать – и станем выглядеть со стороны как все. Но ты же не чувствуешь себя куклой на веревочке?
Лера молча усмехнулась.
* * *
Последняя милонга фестиваля. Последняя ночь веселых святочных гуляний. 19 января он постарается как можно раньше, пока не проснулись тысячи таких же поклонников крещенского омовения, поехать на Гремячий ключ. Если бы удалось взять с собой кого-нибудь из друзей, ехать было бы гораздо веселее. Но кто согласится подниматься воскресным утром затемно? Виталий и сам ни за что не стал бы себя насиловать.
51 
