118 
— Но я не имею отношения к похищению госпожи де Локмариа. Пойдите и спросите о ней у испанского посла, который выступает в этом деле агентом его величества, — он желает сделать вашу жену королевской любовницей!
— Как, мой покровитель, герцог д'Аламеда в заговоре с королем… Боже мой! Где сейчас король? Где Аламеда? Где Аврора?
— Вероятно, они в замке Марли. Дама на охоте почувствовала себя плохо, и герцог распорядился перенести ее в купленный им летний дом неподалеку от замка.
— Достаточно! — прервал Жоэль. — Я знаю все, что вы можете сообщить мне.
Он вспомнил предсмертные слова Эстебана, и заговор во всех деталях предстал перед его мысленным взором.
— Как добраться до летнего дома? — осведомился Жоэль, к которому сразу же вернулось самообладание.
— По тропинке мимо тех скал — это займет около двадцати минут.
— Благодарю вас! — Сорвав с шеи медальон, он бросил его маркизе. — Как видите, я держу слово, сударыня.
Вынув из ножен шпагу, Жоэль, не оборачиваясь, двинулся вперед твердым и быстрым шагом, встряхивая локонами, словно лев гривой.
— Теперь довести борьбу до конца должны мы трое, — бормотал он. — Я, король и герцог!
Глава XXX
СМЕРТЬ АРАМИСА
Оставим короля и его придворных ужинать в Марли за небольшим столом, накрытым для его величества и немногих избранных, и обсуждать небольшой инцидент, прервавший охотничьи забавы.
Отправимся теперь в апартаменты, куда был запрещен вход даже завсегдатаям дворца. В этом убежище король становился простым смертным.
Здесь мы найдем Аврору. Во время пикника, происходившего перед тем, как спустили гончих, герцог д'Аламеда подошел к госпоже де Локмариа.
— Что с вами, дитя мое? — ласково спросил он. — Вы выглядите больной. Вам нехорошо?
— Нет, ничего страшного. Не беспокойтесь — мне просто слегка не по себе.
— Тогда вам следует принять возбуждающее средство, чтобы не испортить охоту.
Он сделал знак дворецкому.
— Надеюсь, вы не откажетесь выпить за доброе здоровье и скорое возвращение нашего друга Жоэля?
— С удовольствием, монсеньер.
Таким образом Аврора выпила предложенное Арамисом вино, куда был подмешан наркотик. Через несколько часов разразилась буря, и испуганная королева приказала своим дамам немедленно возвращаться в Сен-Жермен.
Аврора пыталась не отставать от других всадников, но ею овладела внезапная слабость. У нее не было сил ни править лошадью, ни остановить ее. Крик о помощи замер на устах. Она уже падала с седла, когда наблюдавший за ней с некоторого расстояния Буалорье подбежал и подхватил ее на руки с помощью двух лакеев.
Теперь Аврора лежала в большой кровати, защищенной голубыми бархатными занавесами с серебряными кистями и отделенной позолоченными перилами от остальной части комнаты. Помещение освещала серебряная лампа на столе, за которым сидел герцог д'Аламеда. Наконец, он поднялся и, взяв лампу, подошел к кровати взглянуть на девушку.
— Прекрасная статуя из розового мрамора! — пробормотал он, возвращаясь на место. — Через час действие наркотика закончится. Почему задерживается король? Неужели он до сих пор не завершил свой ужин? Оказывается, Жоэль все еще жив и пишет жене нежные послания! Безусловно, он обожает ее, а моя будущая фаворитка отдаст за него последнюю каплю крови. Ну что ж, это не так уж плохо, потому что пригрозив открыть мужу ее позор…
Арамис прервал фразу и заговорил вновь, словно возражая невидимому оппоненту.
— Согласен — это жестоко и гнусно! Против подобного недостойного плана возмутились бы возвышенное благородство Атоса, простодушная честность Портоса, и отвага и прямота д'Артаньяна. Да, д'Артаньян поклялся бы всеми клятвами из своего гасконского лексикона, что мои действия позорны и бесчестны. Атос презрительно скривил бы губы и произнес лишь одно слово: «Фи»! Добрый Портос ничего бы не сказал, но его честная физиономия расширилась бы от удивления при виде Арамиса — его боевого товарища на бастионе Сен-Жерве и в пещере Локмариа, мушкетера, прелата и заговорщика, человека, жонглировавшего короной и скипетром Франции, царственными особами и их судьбами, выступающим в роли паука и сводника!..
Его черты, сохранившие красоту и благородство, несмотря на возраст и постоянные интриги, внезапно исказились. Сняв с груди висевший на золотой цепочке и спрятанный среди кружев хрустальный флакон, он отпил из него небольшой глоток. Глаза его вновь заблестели, а голос обрел крепость.
118 
