Особенно,... 
86 
Киммери, погруженная в дзадзен, ничего этого не заметила. Вероятно, она прошла куда больший путь самосовершенствования, чем предполагала.
Шестерка новоприбывших прошествовала в переднюю часть комнаты и заняла свободные маты возле гонга. Потом в комнату вошел и седьмой – он чуть поотстал от остальных, но тоже был в черном халате и с лысой головой. Однако он был гораздо выше японцев, волосы у него на теле еще не поседели, под мышками курчавились густые заросли. А его грудь и спина поросли жесткими темными волосами, которые стояли торчком и окружали его, как черный ореол. Похоже, портной и представить не мог свой псевдовосточный халат на этакой волосатой обезьяне. Седьмой монах тоже прошел к гонгу и занял последнее VIP-место, прежде чем я увидел его лицо. Тут я вспомнил слова Киммери и сообразил, что это, должно быть, и есть тот самый американский учитель, основатель «Дзендо», Роси.
Ирвинг. Когда ты вернешься домой, Ирвинг? Семья так скучает по тебе.
Анекдот так и вертелся в голове, но я никак не мог вспомнить, какая ассоциация извлекла его из моего сознания. Может, настоящее имя Роси, то есть его американское имя, на самом деле Ирвинг? Не его ли – Роси-Ирвинга – голос я слышал в наушники?
Но что мне это дает? Ведь я так и не знаю, что связывало Минну с этим местом.
Монахи расселись на циновках. Я смотрел на лысые головы монахов и Роси, но никакие догадки меня не озаряли. Даже Прыщавый и Невыразительный совершенно серьезно медитировали. Минуты ползли за минутами, и мои глаза оставались единственной открытой парой глаз в этой комнате. Вот кто-то закашлялся, и мне пришлось тут же сымитировать кашель этого человека. Однако стоило мне взглянуть на Киммери, и я смог вновь обрести спокойствие. Ее присутствие утихомиривало мой синдром так же быстро, как пакет с бутербродами из «Белого замка» на сиденье машины. Интересно, подумал я, насколько сильно ее влияние на меня и могу ли я рассчитывать на него при необходимости? А могу ли я мечтать о близости с ней? Закрыв глаза, я доверился чутью Прыщавого и Невыразительного, которые мирно медитировали на своих циновках, и позволил мыслям побежать в приятном для меня направлении: я стал думать о телах вообще и о теле Киммери в частности, о ее нервных элегантных руках и ногах. Возможно, в этом и был ключ к просветлению? «Вообще-то у нас нет бога, – говорила мне Киммери. – Мы просто сидим и стараемся не уснуть». Что ж, мне без труда удавалось бодрствовать. А поскольку мой пенис внезапно напрягся, то я пришел к выводу, что нашел свой Единый Разум.
От медитации меня оторвал раздавшийся возле двери звук. Я открыл глаза, оглянулся и увидел польского великана, стоявшего в дверях комнаты. Его широкие плечи едва помещались в дверном проеме, а в руке он держал пластиковый пакет с кумкватами [13] и смотрел на сидевших последователей буддизма приветливо и серьезно. Халата на нем не было, но, судя по тому, какой добротой светились его глаза, поляк вполне мог быть и самим Буддой.
Не успел я составить в голове план действий, как в передней части комнаты началось какое-то движение. Впрочем, видимо, это было предусмотрено церемонией: один из монахов-японцев встал с циновки и поклонился Роси, потом – остальным важным монахам, а затем – всем, кто находился в комнате. Тишина по-прежнему стояла такая, что можно было услышать едва слышный звук упавшей на пол булавки, однако шелест одежды монаха послужил своеобразным сигналом – кое-кто из собравшихся открыл глаза. Великан вошел в комнату, неся пакет с фруктами так бережно, словно внутри были не кумкваты, а золотая рыбка. Взяв циновку, точнее две, он сел сбоку от Киммери, отделив, таким образом, нас от двери. Я напомнил себе, что гигант меня не видел; по крайней мере вчера вечером ему было не до меня. Он явно не обращал на меня особого внимания и вел себя абсолютно непринужденно. Усевшись, великан приготовился слушать лекцию монаха. Ну и зрелище мы собою представляли! Каких только личностей здесь не было, и все собрались внимать мудрости маленьких людей с Востока. Прыщавый и Невыразительный, возможно, были настоящими последователями дзен-буддизма, а головорезами вчера они только прикидывались. Но Пирожный монстр производил прямо противоположное впечатление. Кумкваты – в этом я был почти уверен – он принес лишь для отвода глаз, недаром это китайские, а вовсе не японские фрукты. Мне безумно хотелось обнять Киммери и привлечь ее к себе, чтобы она оказалась подальше от жуткого великана-убийцы, а потом мне сразу захотелось делать множество других вещей, какие я делаю всегда.
86 
