49 
Что же хотел узнать убийца: местонахождение фамильных драгоценностей или правду об Анином происхождении?
– Аня, знаете что… – заговорил Петр после долгих раздумий, – давайте-ка съезжайте с квартиры. Зря мы поторопились с вселением!
– Почему? Вы же сами говорили, что проблем не будет…
– Юридических – нет, но вы можете пострадать… И почему я раньше об этом не подумал?!
– Я могу пострадать и вне квартиры. Если кто-то меня вознамерился убить, то убьет. Либо по дороге на работу, либо на пути домой. Меня можно сбить машиной, сбросить под поезд метро, стукнуть кирпичом по голове, подкараулив в темном переулке…
– Все равно вам лучше вернуться в коммуналку, там по крайней мере вы не одна, у вас куча соседей…
– Петр Алексеевич, я не думаю, что убийца будет охотиться и за мной. Зачем ему я?
– Мы не знаем причины, по которой он убил двух старушек… Если все дело в драгоценностях, то вы будете следующей жертвой.
– Но мы даже не знаем, существуют ли они на самом деле!
– Мы не знаем, но убийца, судя по всему, уверен в их существовании, так что вам лучше переехать…
– Я сдала свою комнату, я вам уже говорила, так что я остаюсь, – твердо сказала Аня. Похоже, эту девушку трудности закаляют. Если так пойдет, через годик-другой она даже перестанет вздрагивать, услышав грубый окрик.
– Хорошо. Только пообещайте мне не лезть ни к кому из своих предполагаемых родственников с расспросами о вашем происхождении. Не говорите им о бабушкином письме. Любой из них может быть убийцей.
– Поздно.
– В каком смысле?
– Эдуарду Петровичу я уже растрепала. – Она опустила голову на приборную доску, прислонилась к ней лбом и тихо сказала: – И он знал о том, что я еду к Голицыной.
Петр шумно втянул носом воздух. Значит, Вульф – убийца! Конечно, больше некому. Елена Бергман привыкла решать проблемы цивилизованно, Сергей Отрадов слишком далек от семейных дел, двадцать лет не виделся ни с одним из родственников, у Дениса кишка тонка, у Ефросиньи с кишкой полный порядок, но она вряд ли пошла бы на такое грязное убийство – как показывает статистика, женщины, как правило, убивают при помощи ядов, если, конечно, действуют не в состоянии аффекта…
Значит, Вульф. Вернее, не он сам, а его мальчики. Вопрос – зачем ему понадобилось убивать двух старух, которые и без его помощи скончались бы через пару лет? Из-за драгоценностей? Не смешите! Эдуард Петрович, если б захотел, мог скупить весь золотой запас Кремля. Из мести? Мать свою он, говорят, ненавидел, но сомнительно, чтобы пошел на ее убийство – это и по их воровскому кодексу недостойное дело. Тогда что остается? А ничего, потому что Аня с ее правдой для Вульфа букашка, которую и прихлопывать неохота.
– Петр Алексеевич, – подала голос «букашка». – Я и не заметила, что мы приехали.
– Да? Так вот, мы приехали.
– Я пойду?
Она потянулась к дверке, но Петр перехватил ее руку.
– Сначала пообещайте мне, что не будете ничего предпринимать без моего ведома, – проговорил он, пристально глядя ей в глаза.
– Обещаю. Но и вы поклянитесь, что поможете мне. – Аня умоляюще на него воззрилась. – Пожалуйста, помогите…
– Я сделаю все возможное.
– Спасибо, – сердечно поблагодарила она.
– Пока не за что. – Петр отпустил Анину руку, предварительно пожав, и когда она распахнула дверку, он решительно заявил: – Давайте, Аня, я вас провожу до квартиры, чтобы мне было спокойнее.
Аня не стала спорить, более того, она согласилась с явной радостью; наверное, несмотря на браваду, все же боялась входить в подъезд одна, тем более что лампочка в нем горела только на площадке третьего этажа.
Спотыкаясь, они добрели до квартиры, Петр подождал, когда девушка отопрет дверь, первым вошел в прихожую, осмотрел комнату, кухню, санузел, даже выглянул на балкон, к великому своему облегчению, никакого киллера за занавеской не обнаружил. Потому ушел от Ани с относительно спокойной душой.
Дусик
Когда к подъезду подъехал новехонький «Пежо», Дусик спрятался за толстый ствол тополя, росшего в палисаднике. Ему нельзя рисоваться! Конечно, сейчас его трудно узнать: он напялил на голову кроличью шапку-ушанку, замотал пол-лица шарфом, водрузил на нос огромные очки, замаскировался, словом, но все равно боялся, что кто-нибудь его признает. Как-никак он звезда! Пока звезда…
Да, его еще помнят, и песню его хитовую до сих пор нет-нет да прокрутят по радио. Но не пройдет и года, как певец Дэнис пополнит ряды неудачников, звезд-однодневок, калифов на час… Сколько их было таких – ярких, любимых, популярных? Сотни! И где они теперь? Кто в заштатных клубах выступает, кто спился, кто скололся, а кто и дуба дал. Трудно удержаться на плаву, а еще труднее остаться для своего продюсера единственным и неповторимым. Они так ветрены и так порочны! Стоит тебе немного постареть, слегка пополнеть, как тебя выбрасывают на помойку! Вот взять, например, его продюсера. Уж как он любил своего Дусика, как восхищался его огромными голубыми очами, русыми локонами, белоснежной кожей, хрупким мальчишеским телом. «Ты мой идеал, – говорил он. – Мой белокурый ангел…»
49 
