236 
– Ах, какой вы чувствительный, Атос! – сказал д’Артаньян. – Точно вам не приходилось убивать в бою! Впрочем, мой друг, – прибавил он, – если вы находите, что жизнь короля не стоит этого, я умолкаю. Хотите, я сейчас же пошлю сказать Грослоу, что нездоров?
– Нет, – сказал Атос, – вы правы, мой друг; простите мою слабость.
В эту минуту дверь отворилась, и на пороге появился английский солдат.
– Капитан Грослоу, – начал он на ломаном французском языке, – извещает господина д’Артаньяна и господина дю Валлона, что он ожидает их.
– Где именно? – спросил д’Артаньян.
– В комнате английского Навуходоносора, – отвечал солдат, заклятый пуританин.
– Хорошо! – сказал на прекрасном английском языке Атос, у которого кровь бросилась в лицо при таком оскорблении королевского достоинства. – Хорошо, скажите капитану Грослоу, что мы идем.
Пуританский солдат удалился. Наши друзья приказали своим слугам оседлать восемь лошадей и ждать их, не отходя от лошадей и не спешиваясь, на углу переулка, находившегося в двадцати шагах от дома, в котором помещался король.
Глава XIX
Партия в ландскнехт
Было девять часов вечера; так как часовые сменялись в восемь, то капитан Грослоу был уже целый час на дежурстве.
Д’Артаньян и Портос приближались к дому, который в этот вечер служил тюрьмой Карлу Стюарту. Они были вооружены шпагами. За ними, безоружные и удрученные, как подобает пленникам, следовали Атос и Арамис. Под плащами они прятали кинжалы.
– Честное слово, – сказал Грослоу, заметив их, – я уже не надеялся увидеть вас.
Д’Артаньян подошел к нему и сказал совсем тихо:
– Действительно, одну минуту мы было колебались, дю Валлон и я.
– Почему? – спросил Грослоу.
Д’Артаньян кивком головы показал на Атоса и Арамиса.
– А, да, – сообразил Грослоу, – из-за их убеждений? Пустяки! Напротив, – прибавил он, смеясь, – если они хотят поглядеть на своего Стюарта, пусть смотрят.
– Разве мы расположимся в одной комнате с королем? – осведомился д’Артаньян.
– Нет, в соседней; но так как дверь будет открыта, то это все равно, как если бы мы были в той же комнате. А кстати, запаслись вы деньгами? Предупреждаю, что я намерен вести сегодня адскую игру.
– Слышите? – отвечал ему д’Артаньян, позвякивая золотом в своих карманах.
– Very good,[24] – произнес Грослоу и отворил дверь в следующую комнату. – Пожалуйте, господа, я проведу вас.
Он прошел вперед.
Д’Артаньян оглянулся на товарищей. Портос был беззаботен, как будто дело шло об обыкновенной игре. Атос был бледен, но горел решимостью. Арамис отирал пот, выступивший на лбу.
Восемь часовых стояли на своих постах: четверо в комнате короля, двое у внутренней двери и двое у той двери, через которую вошли наши друзья. Увидев обнаженные шпаги солдат, Атос улыбнулся: резни не будет, будет поединок.
С этого момента к нему, казалось, вернулось хорошее настроение.
Карл, которого можно было видеть в открытую дверь, лежал на кровати совсем одетый; его прикрывал только шерстяной плед.
У изголовья его сидел Парри и читал главу из католической Библии тихим голосом, но так, что королю, лежавшему с закрытыми глазами, было хорошо слышно.
На черном столе горела простая сальная свеча, освещавшая спокойное лицо короля и встревоженное лицо его преданного слуги.
Время от времени Парри останавливался, думая, что король заснул, но тогда тот снова открывал глаза и произносил с улыбкой:
– Продолжай, мой добрый Парри, я слушаю.
Грослоу дошел до самого порога королевской комнаты, с деланной небрежностью надел на голову шляпу, которую снял, принимая гостей, и окинул презрительным взглядом эту простую и трогательную картину: старый слуга, читающий Библию своему пленному господину. Затем, удостоверившись, что все находятся на своих местах, он обернулся к д’Артаньяну и победоносно посмотрел на него, словно ожидая себе похвал.
– Чудесно! – сказал гасконец. – Клянусь, из вас выйдет отличный генерал!
– Как вы находите, – сказал Грослоу, – может Стюарт убежать, когда я дежурю?
– Конечно, нет, – отвечал д’Артаньян. – Разве только к нему свалятся друзья с неба.
Лицо Грослоу просияло.
Трудно сказать, заметил ли Карл Стюарт наглый тон пуританского капитана, так как в продолжение всей этой сцены он лежал с закрытыми глазами; но когда он услышал звонкий голос д’Артаньяна, глаза его против воли раскрылись.
236 
