268 
– Патрик, – сказал Грослоу, – отведите эту лошадь в ближайшую гостиницу и поставьте в конюшню. Если у вас спросят, чья она, ответьте, что она принадлежит одному ирландскому дворянину.
Моряк молча удалился.
– А вы не боитесь, что они вас узнают? – спросил Мордаунт.
– В этом костюме, в плаще, да еще ночью? Вы ведь меня не узнали, а они не узнают и подавно.
– Правда, – сказал Мордаунт. – К тому же мысль о вас не придет им в голову. Все готово, не так ли?
– Да.
– Погрузка закончена?
– Да.
– Пять полных бочек?
– И пятьдесят пустых.
– Да, это то, что нужно.
– Мы везем в Антверпен портвейн.
– Отлично. Теперь доставьте меня на судно и возвращайтесь на свой пост, так как они сейчас будут здесь.
– Я готов.
– Но необходимо, чтобы никто из ваших людей не видел, как я войду на судно.
– Сейчас у меня на борту только один человек, и я уверен в нем, как в самом себе. К тому же он вас не знает и так же, как его товарищи, готов повиноваться нам во всем. Он ни о чем не осведомлен.
– Хорошо. Едемте.
Они спустились к Темзе. У берега виднелась небольшая шлюпка, причаленная железной цепью к столбу. Грослоу подтянул ее поближе и держал, пока Мордаунт садился; затем прыгнул сам и, взявшись немедленно за весла, стал грести с таким искусством, которое должно было доказать Мордаунту, что он, Грослоу, был прав, утверждая, что не забыл своей прежней профессии моряка.
Через пять минут они выбрались из лабиринта разнообразных судов, которые уже в те времена загромождали подступы к Лондону, и вскоре Мордаунт увидел темную точку – небольшую фелуку, покачивавшуюся на якоре в четырех или пяти кабельтовых от Собачьего острова.
Подойдя к «Молнии», Грослоу как-то особенно свистнул, и тотчас же над бортом показалась чья-то голова.
– Это вы, капитан? – спросил человек.
– Я, спусти лестницу.
И Грослоу, скользнув под бушпритом, быстро и ловко, как ласточка, очутился на палубе рядом с ним.
– Поднимайтесь! – крикнул он Мордаунту.
Мордаунт, не говоря ни слова, ухватился за канат и начал взбираться с ловкостью и уверенностью, необычайной для того, кто никогда не бывал в море. Но жажда мести, делавшая его способным на все, заменила ему опыт. Как и предполагал Грослоу, вахтенный на «Молнии» не обратил, видимо, никакого внимания на то, что его начальник явился в сопровождении другого лица.
Мордаунт и Грослоу подошли к капитанской каюте. Это была временная дощатая будочка, сооруженная на верхней палубе. Настоящая каюта была уступлена капитаном Роджерсом его пассажирам.
– А они?.. Где поместятся они? – осведомился Мордаунт.
– На другом конце, – ответил Грослоу.
– Так что здесь им нечего делать?
– Совершенно нечего.
– Превосходно. Я спрячусь в вашей каюте. Возвращайтесь в Гринвич и забирайте их. А у вас есть шлюпка?
– Та самая, в которой мы приехали.
– Она мне показалась очень легкой и ходкой.
– Да, это настоящая индейская пирога.
– Привяжите ее канатом к корме и оставьте в ней весла, чтобы она шла следом за кораблем и чтобы оставалось только перерубить канат, когда понадобится. Поместите на ней запас рома и сухарей. Если случится непогода, ваши люди рады будут подкрепить свои силы.
– Будет исполнено. Не хотите ли пройти в крюйт-камеру?
– Нет, после. Я хочу сам положить фитиль, чтобы быть уверенным, что он не будет гореть слишком долго. Только закрывайтесь получше, чтобы вас не узнали.
– Не беспокойтесь.
– Съезжайте скорей на берег, а то на Гринвичской башне бьет уже десять часов.
Действительно, десять мерных ударов колокола уныло пронеслись в воздухе, отягощенном густыми облаками, которые клубились в небе, как бесшумные волны.
Грослоу захлопнул дверь, которую Мордаунт запер изнутри, затем дал вахтенному приказ зорко следить за всем, что будет происходить вокруг, прыгнул в шлюпку и быстро отплыл, вспенивая волны ударами обоих весел.
Ветер дул холодный. На набережной, куда причалил Грослоу, не было ни души; только что, с начавшимся отливом, отошло несколько судов. Едва Грослоу успел выйти на берег, как до него донесся топот копыт по вымощенной щебнем дороге.
«Ого! Мордаунт был прав, когда торопил меня. Времени терять было нельзя. Вот они».
Действительно, это были наши друзья или, вернее, только авангард, состоявший из д’Артаньяна и Атоса. Поравнявшись с тем местом, где находился Грослоу, они остановились, как будто угадав в нем того, с кем собирались иметь дело. Атос сошел с лошади, спокойно вынул платок, завязанный на четырех углах, и взмахнул им. Д’Артаньян, как всегда осторожный, только привстал в седле и немного наклонился вперед, засунув одну руку в кобуру пистолета.
268 
