2 
— О Боже, как приятна боль от этих изумрудов, — простонала она, поерзав.
Джеми, шептавшийся о чем-то с Беренгарией, бросил на Джоби предостерегающий взгляд, говоривший о том, чтобы та не переходила границы.
Девочка выпрямилась.
— А теперь принесите мое платье. Нет! Нет! Не то. И не это, не это и не то. Нет, вы, идиоты! Сколько раз я вам повторяла, что уже надевала это! Я хочу новые туалеты. Только новые. Что? Это новое? Неужели вы думаете, что наследница Мейденхолла будет носить нечто подобное? Почему шелк такой тонкий, он… он согнется, когда я надену платье.
Рис засмеялся, а уголки губ Томаса, который вообще редко смеялся, приподнялись. Они видели, как дамы при дворе наряжаются в платья жесткие, будто из дерева.
— Вот, — объявила Джоби, разглядывая воображаемое платье, — это больше мне по вкусу. Эй, вы, поднимите меня и всуньте в него.
Шутка оказалась настолько забавной, что Томас даже улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. Джеми же хохотал во все горло.
Джоби показала зрителям, как наследница запрыгивает в жесткое платье и замирает в ожидании, когда ей застегнут крючки.
— Теперь украшения. — Девочка притворилась, будто копается в ларцах, выставленных в длинный ряд. — Да, вот изумруды, рубины и бриллианты, а вот жемчуг. Что же мне выбрать? — задумчиво промолвила она. — Выбрать? Зачем мне выбирать! Я надену все!
Широко расставив ноги, словно стояла на качающейся палубе, Джоби вытянула в стороны руки.
— Так, поддерживайте меня за плечи и обхватите за талию. А ты быстренько надевай драгоценности.
Все смеялись до слез, когда девочка принялась выставлять то руку, то ногу. Затем она вытянула шею так, будто ее тянула вверх веревка палача. Совершенно непостижимым образом ей удалось передать, как тяжеленные серьги мешают ей повернуть голову. Когда же ее волосы украсили воображаемой диадемой, она согнулась под весом всех драгоценностей.
Единственным зрителем, у которого представление не вызвало никакой реакции, была мать Джоби.
— А теперь отпускайте меня, — скомандовала девочка. Несколько мгновений она, подобно пьяному матросу во время шторма, раскачивалась, грозя рухнуть на пол, потом с видимым усилием выпрямилась и вскинула голову.
Зрители угомонились и с нетерпением ждали продолжения.
— А теперь, — важно заявила она, — я встречусь с человеком, который должен сопровождать меня, богатейшую женщину во всей Англии. Я посмотрю, достоин ли он того, чтобы отвезти меня к тому, кого отец выбрал мне в мужья. Нет, подождите, сначала расскажите мне о нем.
Взгляды всех присутствующих обратились на Джеми, который смущенно опустил голову и прижал к груди руку Беренгарии. Он пробыл дома всего несколько дней и за это время понял, что не может находиться вдали от своей семьи.
— Джеймс Монтгомери, — громко сказала Джоби. — Ах да, я слышала об этой семье. Деньги есть, но мало. Но если сравнивать со мной, то про всех можно говорить, что денег нет, не так ли? Что? Громче, я не слышу! Да, да, так лучше. Знаю, что я богата, но мне, как истинной женщине, приятно, когда об этом говорят вслух. — На мгновение она задумалась, залюбовавшись кистью левой руки. — Так о чем же я? Ах да. Об этом человеке, которого удостоили великой чести сопровождать меня. Он Монтгомери. Что ты там несешь? Он из бедной ветви клана Монтгомери? — Нежное личико Джоби озадаченно сморщилось. — Бедной? Кажется, я не знаю, что значит это слово. Пожалуйста, объясните мне. — Когда смех стих, она продолжала: — А-а, понятно. Это те, у кого только сто шелковых платьев и крохотные драгоценные камешки в украшениях. Что? Вообще нет драгоценностей? И шелков? Вы говорите, что у половины его дома нет крыши, а у него самого не всегда бывает мясо на столе?
Последние слова не вызвали смеха у Джеми, знавшего, что именно по этой причине он опустился до того, чтобы сопровождать какую-то избалованную наследницу через всю Англию к ее не менее богатому жениху. Однако ему не нравилось, когда об этом говорилось вслух.
Джоби не обратила внимания на недовольство брата.
— Раз у него нечего есть, значит, он должен быть очень… маленьким, — с наигранным изумлением воскликнула она, чем заставила Джеми хоть на минуту забыть о мучивших его проблемах.
Уж что-что, а маленьким его не назовешь. — Неужели мне придется нести его в коробочке? — в ужасе вскинула руки девочка, не забыв при этом показать, что ей тяжело двигаться под весом драгоценностей. Она растопырила пальцы, будто воображаемые кольца мешали ей сдвинуть их. — В отделанной драгоценностями коробочке, естественно, — добавила она. — Это неплохая мысль: коробочка послужит мне еще одним украшением. Как! Коробка еще не готова? Ты уволен! И ты! И… Ах, он не маленький. Он большой, хотя ничего не ест. Не понимаю. Наверное, будет лучше, если вы пришлете его ко мне и я взгляну на этого… этого… Что это было за слово? Да, бедный. И я взгляну на этого медного, нет, бедного человека.
2 
