ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Во власти мечты

Ооооочень понравилась книга! >>>>>

Ваша до рассвета

Классный романчик! Читать! >>>>>

Жестокость любви

Почти вся книга интересная. Только последние 15-20 страниц не очень. >>>>>

Больше, чем гувернантка

Понравился роман, но немного скомканный конец ...жаль ..задумка хорошая >>>>>




  85  

Вместе с тем следует отметить, что и при Ежове насилие применялось не всегда. Бывшая активная оппозиционерка, ярая сторонница Троцкого, жена главаря одной из самых мощных подпольных троцкистских организаций Ивана Никитовича Смирнова — А.Н. Сафонова ((1887–1958) еще в 1958 г. написала в мемуарах, что физическое воздействие не применялось. Так и написала в своих записках, что «физическое воздействие места не имело»[99]. Между прочим, ее дело вел в том числе и сам Ежов. Сами понимаете, что ее-то, просидевшую в заключении не один год, после XX съезда КПСС (1956 г.), на котором был якобы разоблачен культ личности Сталина, никто ведь не заставлял писать такое. Наоборот, тогда «упражнялись» только в очернении Сталина и Берия. Тогда царила подлинная истерия антисталинизма и антибериевщины. Это было «в моде», но отнюдь не правда. И тем не менее она написала то, что написала. К тому же есть немало иных подтверждений ее словам. Хотя, еще раз это подчеркиваю, использование физического насилия при Ежове действительно имело место быть. Но оно в действительности было санкционировано самим Ежовым, без каких-либо ссылок на ЦК или Сталина. К примеру, во время конференции сотрудников НКВД 16 июля 1937 г. между Ежовым и начальником УНКВД по Западно-Сибирскому краю Мироновым состоялся примечательный разговор, в ходе которого нарком заявил, что с согласия самого Миронова в некоторых случаях начальники отделов его УНКВД могут применять «физические меры воздействия»[100]. Как видите, никакой ссылки на ЦК или Сталина в этом устном указании Ежова нет. А ведь, казалось бы, для Ежова наиболее удобным было бы напрямую сослаться на санкцию ЦК и Сталина. Ан нет, он дал это устное указание от своего имени. Аналогичным образом выступил и заместитель Ежова А.Н. Вельский осенью 1937 г. на оперативном совещании в НКВД Туркмении, во время которого подтвердил правомочность избиения упорствующих арестантов[101]. Но опять-таки, без какой либо ссылки на указание ЦК или Сталина. Если бы таковые имелись в наличии, то уж Вельский, как верный прихлебатель Ежова, не преминул бы подчеркнуть сие обстоятельство. Но этого не было и в помине. А теперь вернемся на мгновение к вышеприведенному небольшому разъяснению. Если даже осенью 1937 г. заместитель Ежова подтверждает правомочность избиения упорствующих арестантов, но не ссылается напрямую на указание ЦК или Сталина, а тогда такие ссылки были нечто вроде особо священного закона, то соответственно никакого августовского 1937 г. решения Политбюро о применении методов физического воздействия попросту не было и в помине. И, следовательно, Павлюкову не стоило «изобретать велосипед» на пустом месте, да еще по косвенным признакам.

Есть еще один факт, подтверждающий полное отсутствие санкции от августа 1937 года на применение методов физического воздействия к подследственным. 11 апреля 1939 года на имя главы НКВД СССР Л.П. Берия поступило заявление от арестованного бывшего главного подручного Ежова — Фриновского М.П. Ныне оно хранится в АП РФ.Ф. 3. Оп. 24. Д. 373. Л. 3—44. На 41-й странице Фриновский описал всю свою преступную деятельность на посту первого заместителя Ежова. В разделе «Следственная работа» Фриновский написал следующее: «Следственный аппарат во всех отделах НКВД разделен на «следователей-колольщиков», «колольщиков» и «рядовых» следователей. Что из себя представляли эти группы и кто они? «Следователи-кололыцики» были подобраны в основном из заговорщиков или скомпрометировавших себя лиц, бесконтрольно применяли избиение арестованных, в кратчайший срок добивались «показаний» и умели грамотно, красочно составлять протоколы. К такой категории относились: Николаев, Атас, Ушаков, Листенгурт, Евгеньев, Жупахин, Минаев, Давыдов, Альтман, Гейман, Литвин, Леплевский, Карелин, Керзон, Ямницкий и другие. Так как количество сознающихся арестованных при таких методах допроса изо дня в день возрастало и нужда в следователях, умеющих составлять протоколы, была большая, так называемые «следователи-кололыцики» стали, каждый при себе, создавать группы просто «колольщиков». Группа «колольщиков» состояла их технических работников. Люди эти не знали материалов на подследственного, а посылались в Лефортово, вызывали арестованного и приступали к избиению. Избиение продолжалось до момента, когда подследственный давал согласие на дачу показаний. Остальной следовательский состав занимался допросами менее серьезных арестованных, был предоставлен самому себе, никем не руководился.


  85