Последние отзывы

  176  

В крепости размещались первые резиденции губернатора и архиепископа, отсюда испанцы 350 лет правили Филиппинами; отсюда раздавался колокольный звон — густой и протяжный благовест, заставлявший весь город цепенеть, а идущих с полей крестьян креститься и преклонять колена.

На площади перед ратушей по вечерам собирались полковые оркестры; во дворец губернатора приезжали «на музыку» и на светские рауты. Отсюда «вице-король» отправлялся на прогулку в коляске, эскортируемый взводом улан и жокеями. А на плацу Интрамуроса испанские солдаты муштровали босых тагальских солдат; вились вокруг них, как коршуны, рассыпая удары бамбуковых палок то на голые плечи, то на пятки, то на затылки провинившихся.

Давно высохла вода во рву, искрошились каменные плиты метровой толщины, обнажив оранжевую кирпичную кладку. Но уцелел первоначальный фасад крепости — искореженный войной и землетрясениями, но по-прежнему невыразимо прекрасный.

Сверху крепость Интрамурос представляет собой неправильный 5-угольник, от центра которого радиусами расходятся прямые, как стрелы, улицы. Город хранит черты испанской средневековой архитектуры, а в старину строили, помня закон изящного: «Красота — в пропорциях». До сих пор на узких улочках стоят двухэтажные дома «с непрерывной каймой висячих балконов», с черепичными крышами, галереями и забранными жалюзи окнами, за которыми когда-то мелькали то «быстрый поворот женской головки», то заспанное лицо старого испанца.

Манила давно уже стала высотным городом, поэтому стены Интрамуроса сейчас не сразу заметишь за бетонными конструкциями. А раньше первое, что видел путешественник, подъезжая к Маниле, были «уставленный пушками каменный вал» и высокая крепостная стена, из-за которой «глядели купола и кресты церквей». На стене ходили часовые в темных суконных мундирах с белой перевязью, у крепости бегали полуголые ребятишки, в тени деревьев лежали буйволы с закинутыми за спину рогами.

Западной стороной крепость Интрамурос выходит к морю и укреплена фортом Сантьяго-де-Вера. Как и подобает средневековому форту, он имеет длинные казармы, в которых жили солдаты; глухие подземелья, в которых хранили порох; потайные выходы к морю, королевские ворота с подъемным устройством и башней, непробиваемые стены и узкие зарешеченные окна-бойницы.

У форта Сантьяго мрачная история, так как при испанцах он служил еще и тюрьмой для филиппинских патриотов, боровшихся за независимость своей страны. В застенках Сантьяго провел последнюю ночь перед казнью писатель и поэт Хосе Рисаль — гордость и слава филиппинского народа. Он был замечательным врачом-окулистом, философом, историком, лингвистом и если бы выбрал только поэзию, то мог бы стать одним из крупнейших в мире художников XIX века. Но он выбрал еще и борьбу ради освобождения своей родины от колониального гнета испанцев, в 1892 году создал освободительную организацию «Филиппинская лига» и в том же году был арестован.

В 7 часов утра 29 декабря Хосе Рисалю был зачитан приговор, во второй половине дня к нему допустили мать и трех сестер, а после этого началась психологическая атака на приговоренного к смерти поэта. Монахи, особенно иезуиты, прекрасно понимали, что через несколько часов к славе Хосе Рисаля как национального героя прибавится ореол мученической смерти. А как было бы хорошо, если бы поэт, безжалостно высмеивающий их в глазах всего мира, перед смертью отрекся бы от своих «заблуждений»! Тогда церковь и весь колониальный режим упрочили бы свое положение…

И иезуиты принялись за дело. Семь монахов, сменяя друг друга, обрабатывали Хосе Рисаля, но все их усилия были напрасны. Поведение поэта перед смертью свидетельствует, что он до конца сохранял присутствие духа. В половине 7-го утра поэт отправился из камеры смертников в свой последний путь. Безупречно одетый, в котелке, Хосе Рисаль спокойно шел, сопровождаемый иезуитами. На месте казни собралась огромная толпа народа. Поэт отказался надеть на глаза повязку и стать на колени. Он попросил капитана, командовавшего расстрелом, разрешить ему стать лицом к палачам. В этом ему было отказано, но просьбу стрелять не в голову, а в спину — удовлетворили. Военный врач, за три минуты до расстрела проверявший пульс приговоренного, с изумлением отметил, что пульс был нормальным. Ударили барабаны, капитан отдал команду, и раздался залп… В предсмертном усилии Хосе Рисаль повернулся лицом к восходящему солнцу и упал на спину.

  176