41 
Но Марк казалось, забыл об этом. Он вообще забыл, что у Джона на самом деле есть своя собственная жизнь, что он не просто записывающее или воспроизводящее устройство вроде магнитофона, и говорил без остановки. Казалось, он помнил каждое слово, что когда-либо сказала ему Черри. Невероятно, но он воскрешал в памяти все. Он помнил ее одежду и что она надевала в тот или иной день. Это казалось Джону немыслимым, навязчивой идеей. Ведь все происходило семнадцать или восемнадцать лет назад. Он исподтишка взглянул на часы, и Марк заметил это.
— Ты хочешь уйти. Я надоел тебе. Похоже, ты как все, да, Джон? У тебя все по порядку, все расписано. Ты — жертва жизни по принципу: вовремя ложиться спать и вовремя вставать. Тебя ничего не касается, жизнь проходит мимо, потому что твой ограниченный порядок важнее для тебя, чем твоя собственная или других людей боль или несчастье. Я очень откровенен с тобой, Джон. Разве мы не условились говорить друг с другом откровенно?
Джон что-то не мог припомнить, когда они об этом договаривались, но старался не возражать. Время близилось к полуночи, и огни в городе почти погасли.
— Ну, пока, Марк, — сказал он. — Спасибо за пиво. — И, так как Марк был явно не в духе, добавил: — Буду рад встретиться с тобой снова.
«Но это последнее, чего бы мне действительно хотелось», — подумал он по дороге домой. Часы на соборе Святого Стефана пробили полночь. Сегодня уже первое апреля. День дурака. И он вспомнил, как в детстве он и Черри проделывали разные веселые штучки, как подкалывали друг друга. Мама говорила им, что праздник дурака только до полудня, а потом — праздник хвостов. Идея этого праздника в том, чтобы приколоть хвост ничего не подозревающему человеку. Как-то Черри приколола хвост на пальто матери, и она ходила с ним по магазинам и удивлялась, почему все пристально смотрели на нее. Это был великолепный хвост, как у льва. Из желтой шерстяной пряжи с кисточкой на кончике. «Боже! И что только не всплывает в памяти!» — подумал Джон.
Спал он плохо. Так случалось всегда, если он поздно ложился. Все признаки ограниченного человека, живущего по расписанию. На следующий день, проснувшись на рассвете, он поехал на работу даже раньше обычного. Предстояла доставка деревьев и кустов к дому, расположенному неподалеку от дома Дженифер. Джон обещал покупателю приехать и дать советы на месте. Заказ был большой, и он считал, что обязан сделать это сам. Как бы сильно он ни хотел увидеть Дженифер, он все же надеялся, что шофер не поедет мимо коттеджа, где она жила с Питером Мораном. Он не хотел увидеть ее с кем-нибудь еще, и особенно с тем, кого он не знает, но объяснить себе, почему, он не мог.
К счастью, шофер выбрал другую дорогу. Туда он проехал по объездной, минуя главную трассу, а обратно — по эстакаде над кошачьей лужайкой. В это время движение было открыто в сторону города. Когда они грохотали над опорами, у Джона мелькнула мысль, что там внизу, под колесами грузовичка, в тайнике может лежать новое сообщение. Он попросил шофера притормозить. Было время ланча, и он решил заодно перекусить где-нибудь. Это можно сделать здесь с таким же успехом, как и в кафе возле Центра садоводства. Автобус, на котором он ездил на работу в те дни, когда не брал «хонду», выезжал из гаража в полумиле отсюда. Значит, здесь он будет в час сорок. «Возможно, старое сообщение все еще тут», — подумал Джон, переходя улицу по направлению к лужайке. Только вчера он обнаружил его и прочитал про Брюса Партингтона. Но, вытащив из тайника записку, он сразу понял, что сообщение новое. Как всегда, он скопировал его в блокнот, вернул на место пакетик и отправился на поиски места, где можно было бы перекусить.
Ближайшим местом оказался паб у Бекгейтской лестницы. Но представить, что он будет здесь обедать, стоять там, где…
Джон поспешил вверх по Альбатрос-стрит мимо «Оман-Сулеймана». Дальше улица расширялась, и на углу, где встречались четыре улицы, он нашел маленькое, но чистое рабочее кафе. Красные клетчатые хлопчатобумажные скатерти покрывали столики, на стенах висели открытки с местами отдыха. Здесь было самообслуживание, и на прилавок выставили чебуреки, сэндвичи с ветчиной и что-то из арабской кухни, вероятно, для рабочих «Оман-Сулеймана». Джон взял сэндвич. «Это менее рискованно», — подумал он, и тут же в памяти выплыла оценка его характера Марком. Что ж, возможно, он и прав. Если бы где-нибудь в шутку его спросили, какое из предложенных блюд для ланча выбирает обычный человек: сэндвич, чебурек или национальное, правильным ответом было бы: сэндвич.
41 
