84 
Ангус сбежал по лестнице и, направляясь в кухню, бросил быстрый взгляд на Манго и нахмурился. Рыбак, освобожденный от упаковки, стоял на рваной коричневой бумаге, и Манго, не отрываясь, смотрел на него. Чарльза Мейблдина инструктировали устранить рыбака, но он, видимо, почувствовал какую-то в этом опасность. И слишком хорошо просчитал свою выгоду. Манго вздохнул. Он был так уверен, что рыбака там не будет, и даже не подумал, что с ним делать дальше, если он окажется на месте. Без сомнения, это — воровство, а он всегда был его противником. К тому же хорошо запомнил слова Ангуса, что такие «невинные» дела могут закончиться слезами и даже несчастьем. Но несчастье из-за гномика не произойдет, если он сможет его избежать. А что касается Чарльза Мейблдина, был ли он предателем, так это ничего не доказано. Только лишний раз убедился в его хитрости и дальновидности.
— Манго!
— Иду! — отозвался Манго, но отец уже появился на лестнице.
Взглянув на своего младшего, который разглядывал гипсовую статуэтку, освобожденную от обертки, Фергус сказал с беспокойством:
— Ну, Манго, с какой стати ты решил купить это? Она, должно быть, стоит целое состояние? У тебя нет таких денег. Да и нам, между прочим, такие вещи не нужны. Это надо вернуть.
— Да, папа, я понимаю, — сказал Манго. — Не беспокойся, я завтра же верну.
3
Дженифер спустилась по ступенькам лестницы здания «Олбрайт-Крэвен» в несколько минут второго. На ней было легкое летнее платье из белой в серый горошек хлопчатобумажной ткани и белые сандалии на плоской подошве. Темные стекла солнечных очков в очень широкой оправе скрывали выражение ее лица, оно казалось бесстрастным, равнодушным.
Дженифер подошла к Джону без улыбки, как будто спрятавшись за этими темными стеклами.
— Ужасно жарко. Я не переношу жару, когда так влажно.
Раньше Дженифер никогда не жаловалась на жару. Она, бывало, тосковала по солнцу и радовалась, когда оно выглядывало. Джону показалось, что жена очень устала и выглядит напряженной. По пути к ней он заглянул в винный бар в Февертоне. Несколько столиков под полосатыми зонтами от солнца стояли прямо на тротуаре рядом с баром, и Джон заранее заказал один из них. Предложенный ему столик находился в густой тени самого большого из сохранившихся фрагментов старой городской стены — защитного бастиона, средневековую кирпичную кладку которого густо заплели желтофиоль и дикий виноград. Дженифер буквально рухнула в плетеное кресло, уронила руки на стол и, с трудом переводя дыхание, с надеждой посмотрела на него.
— Ты обдумал, наконец? Ты сделаешь это? — О цели их встречи она, казалось, совсем забыла.
— Ты не хочешь пить, Дженифер? Мы могли бы взять бутылочку вина или какой-нибудь напиток, что-нибудь холодное.
— Мне все равно. Вина, если ты хочешь. — Она подняла глаза и со слезами в голосе продолжила: — Ты, наверное, думаешь, что я тебе угрожала, по крайней мере, это могло так показаться. Извини, я вовсе не хотела. Я не взяла бы у тебя ни пенса, ты знаешь. Мне и в голову бы не пришло делить твой дом.
Как будто чья-то рука сжала сердце. Теперь он понимал, почему писатели и поэты прошлых лет говорили о сердечной боли, о том, как разбиваются сердца, нечто подобное он сейчас почувствовал внутри себя, в своей груди сам.
— Я хочу, чтобы мы делили дом, — прошептал он. — Ты и не представляешь, как я этого хочу.
Дженифер затрясла головой. Подошла официантка, Джон заказал вино и немного льда на случай, если оно окажется недостаточно охлажденным.
— Если бы я курила! Иногда было бы неплохо выкурить сигарету, но я не курю. И никогда не могла научиться.
«Как и я, — подумал Джон. — Мы так с ней похожи, даже думаем о многом одинаково».
Меню было написано мелом на доске, выставленной у двери, но Джон был уверен, что Дженифер, так же как и он, не сможет съесть сейчас ни крошки. И действительно, он спросил, она отказалась:
— Нет, я ничего не хочу. Слишком жарко.
Выходя из дома, Джон не надел пиджак. Сейчас на нем была только тонкая хлопчатобумажная рубашка с закатанными рукавами. Сложенный вчетверо листок — сделанная в библиотеке ксерокопия сообщения о Питере Моране — лежал в кармане брюк. Кончиками пальцев он чувствовал гладкую поверхность плотной бумаги.
— Нам не следовало бы жениться никогда, — неожиданно резко сказала Дженифер. — Это была ужасная ошибка. Я вышла за тебя замуж только потому, что не смогла выйти за Питера, ты должен это знать. Ты мне нравился, но я не была влюблена в тебя. И что он однажды вернется, мне надо было б уяснить.
84 
