Последние отзывы

  20  

- И все-таки есть один шанс из тысячи, что это получится. Причем получиться это может у каждого, кто занимается в большом читальном зале, а значит, у нас несколько сотен подозреваемых, и наибольшее подозрение вызывают, конечно же, завсегдатаи отдела архивов.

- Непонятно, что это нам дает.

- Сколько читателей регулярно занимаются в архивах?

- Человек пятьдесят. Если хотите, я составлю полный список, попробую понаблюдать за ними с близкого расстояния, завязать разговор на эту тему с читателями, которых я близко знаю. Правда, у меня мало свободного времени.

- Необязательно торопиться, можно и выждать. Я хотел бы встретиться с Марией Верди.

- Я провожу вас к ней.

Ришар Валанс ненавидел библиотеки, потому что там ничего нельзя делать: нельзя шаркать подошвами по полу, нельзя громко разговаривать, нельзя курить, ерзать на стуле, вздыхать, в общем, производить шум, который производит всякий живой человек. Иные утверждали, что такие ограничения физической активности стимулируют работу мысли. А вот у него работа мысли в этих условиях мгновенно замирала.

Стоя на пороге, он смотрел на Марию Верди, которая совершенно беззвучно перебирала карточки, которая тридцать лет жила среди этого осторожного шепота, жила этой заторможенной жизнью. Он знаком дал ей понять, что хочет поговорить с ней, и она повела его в архивный фонд, открыв дверь, находившуюся за ее конторкой.

- Архивный фонд, - произнесла она с хозяйской гордостью.

- Что вы думаете об этих кражах, мадам Верди?

- Монсиньор Вителли говорил мне об этом. Как ни ужасно, мне нечего сказать по этому поводу, я ничем не могу ему помочь. Вы понимаете, что я хорошо знаю всех постоянных посетителей архивов. И я не вижу среди них никого, кто мог бы совершить подобное. Однажды, очень давно, у нас был читатель, который в большом зале вырезал бритвой гравюры. На первый взгляд он не был похож на вора, хотя, надо признать, вид у него был странноватый. Но люди выглядят по-разному, разве важно, какой у кого вид?

- Вероятно, вора следует искать среди знакомых Анри Валюбера. Начнем с Пьетро Бальди.

- Он бывает здесь часто. Но его невозможно заподозрить. Чтобы совершить такое, требуется большая смелость, а у него, как мне кажется, совсем другой темперамент.

- А Клавдий Валюбер и два его друга?

- Вы их видели?

- Нет еще.

- Полиция их подозревает? В таком случае она зря теряет время. Они не настолько поглощены мыслями об архивах, чтобы додуматься до кражи. Очень славные мальчики, правда, Нерон часто ведет себя несдержанно и шумно.

- То есть?

- Неуважительно. Он ведет себя неуважительно. Когда он возвращает мне манускрипт, то поднимает его на полметра над столом и резко отпускает - думаю, нарочно, чтобы позлить меня. Он знает, что я не выношу этого. Но он так делает постоянно и еще громко произносит: «Вот папирус, дорогая Мария!», или «Возвращаю тебе эту ветошь, Мария Святая Совесть Священных Архивов!», или просто «Святая Совесть» - когда как, у него есть масса вариантов, и он все время выдумывает новые. Я знаю, что между собой они меня так и называют: «Святая Совесть Архивов». Если он будет продолжать эти свои шутки, мне придется закрыть ему доступ в архивы. Я его уже предупредила, но он не унимается, такое впечатление, что ему все равно. А если я это сделаю, двое остальных будут в ярости.

Она коротко рассмеялась.

- Только никому не рассказывайте об этих ребяческих выходках. Сама не знаю, зачем я вам об этом рассказываю. В общем, вот такие они, эти молодые люди.

- Вы должны быть бдительнее, мадам Верди. Ни на что не отвлекаться, чтобы не облегчать вору его задачу. Бывает так, что вход в архивный фонд остается без присмотра?

- Месье, там, где хранят архивы, «отвлекаться» запрещено. За тридцать лет от меня не ускользнуло ничего из происходящего в этом зале. Отсюда, из-за конторки, я вижу всех читателей, даже когда работаю. Если происходит что-то подозрительное, я моментально это замечаю. Есть, например, такие документы, которые можно перелистывать только с помощью пинцета, чтобы не оставлять пятен от пальцев. Так вот, если кто-то коснется их ногтем, это не останется незамеченным.

Валанс покачал головой. Мария была как дрессированное животное. В течение тридцати лет все ее пять чувств сосредоточивались на одном виде деятельности - охране библиотеки. Наверно, на улице она так же беспомощна, как вылезший из-под земли крот, но здесь и вправду трудно было себе представить, чтобы кто-то мог обмануть ее неусыпную бдительность.

  20