103 
Ох уж эти девушки-католички, думает Кэллан.
Он ведет ее на полуночную мессу.
Очень скоро они почти все время проводят вместе.
Слишком много времени, по мнению О'Бопа.
Потом начинают жить в одной квартире. Актриса, у которой Шивон снимала комнату в поднаем, вернулась с гастролей, и Шивон нужно подыскивать новую, что не так легко в Нью-Йорке на те деньги, которые зарабатывает официантка. Вот Кэллан и предлагает — пусть она переезжает к нему.
— Ну, не знаю, — тянет Шивон. — Это важный шаг.
— Но мы все равно почти каждую ночь спим вместе.
— Вот именно — почти. Это главное слово.
— Кончится тем, что ты поселишься в Бруклине.
— А что? Бруклин — нормальный квартал.
— Нормальный, но это очень далеко на метро.
— Ты правда хочешь, чтобы я жила с тобой?
— Я правда хочу, чтобы ты жила со мной.
Беда в том, что квартирка у него совсем дрянная. Третий этаж без лифта на углу Сорок шестой и Одиннадцатой. Одна комната и ванная. У него есть кровать, стул, телевизор, плита, которую он никогда не включает, и микроволновка.
«Ты зашибаешь столько денег, — недоумевает Персик, — и живешь вот так?»
Но сейчас, конечно, Кэллан начинает подыскивать другую квартиру.
Он подумывает насчет Верхнего Вестсайда.
О'Бопу все это не по душе.
— Нехорошо будет выглядеть, если ты уедешь из квартала.
— Тут никаких приличных квартир не осталось, — возражает Кэллан. — Все разобрали.
Но оказывается, это не так. О'Боп перебрасывается словечком-другим с несколькими смотрителями зданий, те возвращают кое-кому авансы, и четыре-пять квартир становятся свободны — Кэллан может выбирать из них. Он выбирает квартиру на углу Пятидесятой и Двенадцатой с маленьким балконом и видом на Гудзон.
Они с Шивон начинают играть в семейную жизнь.
Она накупает всякой всячины для дома: одеяла, простыни, подушки, полотенца, разное женское барахлишко для ванной. А еще сковородки, кастрюли, посуду, полотенца для посуды и всякое такое, что поначалу Кэллана бесит, но потом вроде как начинает даже нравиться.
— Мы сможем чаще есть дома, — заявляет она, — и сэкономим кучу денег.
— Есть дома чаще? — недоумевает он. — Да мы никогда дома не едим.
— Вот и я про это. Мы тратим кучу денег, а могли бы откладывать их.
— Откладывать — для чего?
Кэллан никак не может врубиться.
Персик просвещает его: «Мужчины живут сегодняшним днем. Едят, пьют, трахаются сейчас. Мы не думаем о следующей еде, о следующей выпивке, следующем трахе — мы счастливы сейчас. А женщины живут в будущем — и вот это тебе лучше понять, ты, ирлашка-тупица. Женщина всегда вьет гнездо. Она все делает для этого. Она собирает прутики, листья и всякое дерьмо для гнезда. И гнездо это не для тебя, paisan [70]. И даже не для нее. Гнездо — оно для bambino [71]».
В общем, Шивон стала готовить дома, и поначалу это раздражало Кэллана: ему недоставало толпы, шума и болтовни, но потом он привык. И ему начинает нравиться тишина, нравится смотреть, как она ест и читает газету, нравится вытирать посуду.
— Какого черта ты возишься с посудой? — удивляется на него О'Боп. — Купи ты посудомоечную машину.
— Дорого.
— И вовсе нет. Ты идешь к Хэндригану, выбираешь себе машину, она «падает» из кузова грузовика, и Хэндриган получает за нее страховку.
— Проще вытирать.
Но неделей позже, когда они с О'Бопом ушли по делам, а Шивон сидела дома, зажужжал домофон, и двое парней внесли коробку с посудомоечной машиной.
— Что это? — удивляется Шивон.
— Посудомоечная машина.
— Но мы не заказывали.
— Эй, — говорит один парень, — мы же втащили эту штуковину сюда, обратно ее вниз не попрем. И я не стану говорить О'Бопу, что не выполнил его просьбы. Так что будьте милой девочкой и разрешите оставить машину.
Она разрешает, но, когда возвращается Кэллан, затевается спор.
— Что это такое? — спрашивает Шивон.
— Посудомоечная машина.
— Я знаю, что машина. Я имею в виду — что за дела?
Я задам этому засранцу Стиви трепку, думает Кэллан, вот что это за дела, но вслух говорит:
— Это подарок на новоселье.
— Чересчур уж щедрый.
— О'Боп — парень щедрый.
— Она краденая, да?
— Зависит от того, что ты понимаешь под словом «краденая».
— Она отправится обратно.
103 
