157 
И потому Кэллан толкает Рауля в дверь «Poseidones». Охранник Рауля, пятясь задом, вваливается следом. Кэллан срывает чеку на гранате и швыряет ее в заднюю дверь — это отобьет охоту караулить за ней или входить.
Потом Шон влетает в мужской туалет и захлопывает за собой дверь.
Слышит, как с глухим басовым грохотом взрывается граната.
Рауль усаживает Адана на унитаз, а его стрелок охраняет дверь, пока Кэллан осматривает рану Адана. Пуля прошла навылет, но определить, задета ли кость, невозможно. А может, задета бедренная артерия, тогда Адан истечет кровью и умрет, прежде чем они успеют найти доктора.
А печальная правда в том, что им негде взять этого доктора; во всяком случае, пока атакующие не уберутся из клуба, они в ловушке. Дьявольщина, мелькает у Кэллана, почему-то я всегда так и знал, что подохну в сортире. Он озирается — нет, окон нет, как полагалось бы в американском туалете. Но зато прямо над ним — световой люк в виде иллюминатора.
Иллюминатор в мужском туалете?
Это еще одна деталь подводного стиля Рауля.
— Мне хочется, чтобы туалеты походили на кабины океанского лайнера, перевернувшегося набок, — объяснял он проект Адану, отстаивая иллюминаторы. — Ну понимаешь, вроде как корабль затонул.
Только этого человеку и не хватает, подумал Кэллан, если он нахлебался «Маргариты» и зашел пописать, — морской болезни. Интересно, сколько же студентиков вваливалось сюда в относительно приличном состоянии, а потом их выворачивало наизнанку, как только они кренились набок? Но долго на этом Кэллан сосредоточиваться не стал, потому что хренов иллюминатор над ним — ведь это выход. Он вскарабкался на раковину, открыл люк, подпрыгнул, зацепился и, подтянувшись, вылез. Он оказался на крыше, воздух тут солоноватый и теплый. Кэллан сует голову в люк и говорит:
— Давайте живо, вперед!
Первым к нему присоединяется Фабиан, потом Рауль поднимает Адана, и Кэллан с Фабианом вытаскивают его на крышу. Рауль с огромным трудом протискивается через небольшое отверстие, но все-таки ему это удается, и как раз вовремя: federales ногами вышибают дверь и поливают комнату дождем пуль.
Потом врываются, рассчитывая найти трупы и визжащих, корчащихся раненых. Но ничего не видят и растерянно озираются, пока один из них не поднимает глаза — он видит открытый люк и все понимает. Последнее, что он рассмотрел в своей жизни, — рука Кэллана, бросающая гранату. Люк захлопывается, и теперь тут и вправду есть мертвые и визжащие, корчащиеся раненые. В мужском туалете «Ла Сирены».
Кэллан идет по крыше к дальней стороне здания. Теперь черный ход охраняет только один federale, и Кэллан снимает его двумя короткими выстрелами в затылок. Они с Раулем осторожно опускают Адана на руки подхватывающего внизу Фабиана.
И поспешно уходят переулком. Рауль несет Адана, взвалив на плечо, к глухой улочке, там Кэллан выстрелом выбивает окно «форда-эксплорера», отпирает дверцу и за несколько секунд — соединив проводки — включает зажигание.
Через десять минут они уже в приемном покое госпиталя Девы Марии Гваделупской, где регистраторша и медсестры, услышав имя Барреры, обходятся без всяких вопросов.
Адану повезло — бедренную кость зацепило, но она не сломана, а артерия не задета.
Из руки Рауля берут кровь, другой он держит телефон, и через несколько минут одни его sicarios мчатся к госпиталю, а другие прочесывают квартал рядом с «Ла Сиреной» на случай, если кто из парней Гуэро замешкался. Но никого не находят, только сообщают, что десять federales убиты или ранены и мертвы шестеро посетителей.
Добраться до братьев Баррера киллерам Мендеса не удалось.
Благодаря Шону Кэллану.
— Все, что ты пожелаешь, — говорит ему Адан.
В этот День мертвых.
Тебе стоит только попросить.
Все, что ты пожелаешь в этом мире.
Девушка-подросток печет для дона Мигеля особый pan de muerto.
Хлеб мертвых.
Традиционные сладкие булочки, одна — с сюрпризом внутри, угощение, которое, как она знает, дон Мигель Анхель Баррера очень любит и предвкушает с особым удовольствием. А так как того, кому попадется булочка с сюрпризом, ждет удача, одну она печет отдельно, специально для дона Мигеля, чтобы сюрприз достался ему наверняка.
Она хочет, чтобы все его радовало в этот необыкновенный вечер.
А потому наряжается особенно тщательно: в простое, но элегантное черное платье, черные чулки и туфли на каблуке. Не торопясь, накладывает макияж, тушь погуще; расчесывает длинные черные волосы, пока они не заблестят. Оглядывает себя в зеркале и то, что видит, ей нравится: кожа у нее гладкая, бледная, темные глаза ярко выделяются на лице, волосы плавной волной падают на плечи.
157 
