157 
Когда русская армия была отведена на зимние квартиры в Елизаветград, в числе других казаков Пугачеву дали месячный отпуск, и он вернулся на побывку домой. Однако ранения и болезни задержали его здесь на более длительный срок, и в мае 1771 года он стал официально хлопотать об отставке. Но дело затягивалось и грозило обернуться неудачей. Тогда Пугачев ударился в бега, его несколько раз арестовывали, но каждый раз ему удавалось бежать.
Смелый и предприимчивый, не склонный к оседлой жизни, он с ранних лет обнаружил черты лидера, стремление выделиться среди прочих казаков. Например, он хвастался перед товарищами саблей, якобы подаренной ему Петром I.
Весна 1772 года застала его в Стародубском монастыре, неподалеку от границы с Речью Посполитой. Выдавая себя за беглого донского казака, пострадавшего «из усердия к Богу», он нашел приют у местных старообрядцев (хотя сам раскольником никогда не был). План действий, который был придуман либо самим Пугачевым, либо был подсказан ему старообрядцами, заключался в следующем: тайно перейти польскую границу, направиться в раскольничьи скиты на Ветке (неподалеку от Гомеля), а оттуда — на русский пограничный форпост в Добрянке, где выдать себя за русского, желающего вернуться в Россию и получить российский паспорт. Этот план успешно осуществился. 12 августа, после отсидки в карантине, Пугачев получил российский паспорт В нем, в частности, значилось: «Объявитель сего, вышедший из Польши и явившийся собой при Добрянском форпосте, веры раскольнической, Емельян Иванов сын Пугачев, по желанию для его житья определен в Казанскую губернию, в Симбирскую провинцию, к реке Иргиз».
Осенью того же года он добирается до реки Иргиз и в Мечетной слободе знакомится с раскольничьим старцем Филаретом. Отсюда под видом купца направляется в Яик, где в ноябре на Таловом умете (постоялом дворе) и произошло его знакомство с Оболяевым. Вскоре в Яицком городке он сходится со старообрядцем Пьяновым, в доме которого прожил с неделю. Здесь и состоялся первый разговор, сыгравший решающую роль в объявлении самозванства. Пугачев, действуя умно и осмотрительно, «признается» своему гостеприимному хозяину: «Я-де вить не купец, а государь Петр Федорович!» Однако по возвращении назад в Мечетную слободу его по доносу одного из местных жителей берут под стражу в Малыковке.
С 4 января по 29 мая следующего года Пугачев провел в Казанской тюрьме, откуда ему удалось бежать. Он снова возвращается к яицким казакам, поселившись скрытно у своего знакомого Оболяева на Таловом умете.
Слухи о том, что будто бы Петр III скрывается у яицких казаков, стали быстро распространяться среди местного населения с начала августа 1773 года. Как и когда появился в этих местах «государь» и откуда он пришел, никто толком не знал. Это еще больше будоражило умы казаков, в памяти которых были свежи события восстания в Яицком городке в январе 1773 года против своеволия и злоупотреблений царских властей и зажиточной казацкой старшины. События эти вызвали сочувственные отклики среди казачества на Волге, на Дону, Тереке и в Запорожье. Все предвещало новый мятеж. Вскоре объявился и предводитель — Емельян Иванович Пугачев.
С середины августа его посещают многие уважаемые и авторитетные представители яицкого казачества — Закладное, Зарубин, Караваев, Шагаев и некоторые другие, участники последнего восстания в Яицком городке. Решающей стала встреча 28 августа, на которой Емельян Пугачев появился перед казаками в роли Петра III. Стороны обсудили основные задачи предстоящей борьбы и, оставшись довольны друг другом, заключили своего рода соглашение о сотрудничестве. Примечательно, что в беседах с несколькими казаками Пугачев признался в своем самозванстве, но не это было для них главным. Казаки признали в Пугачеве необходимые качества руководителя и с этих пор публично поддерживали его как Петра III.
«Был-де я в Киеве, в Польше, в Египте, в Иерусалиме, Риме и Царьгра-де, и на реке Тереке, а оттоль вышел на Дон, а с Дону де приехал к вам». Примерно так говорил во время памятной встречи с представителями яицких казаков в конце августа 1773 года Пугачев, входивший в роль "Петра III' . Включение в этот маршрут Иерусалима, Рима и Царьграда не случайно, хотя в этих местах ни реальный Петр III, ни самозванец никогда не бывали. Корни такой географии оказываются качественно иными. Они уходят в традиции русского фольклора, в котором Царьград (Стамбул), Египет и Иерусалим упоминаются многократно. Рассказ о его скитаниях до «объявления» развивался преимущественно в устной форме — в манифестах и других официальных документах пугачевцев он почти не разработан. Рассказ о странствиях, в том числе зарубежных, «чудесно спасшегося» дошел в двух версиях — пространной и краткой.
157 
