Последние отзывы

  98  

Крепко обняв спящую Викторию, она с помощью Адама выбралась из кресла-качалки. Несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга, сердца их бились в унисон. Оба не сказали ни слова, но молчание это не было неловким. Пальцы Адама сплелись с пальцами Женевьев, и она не знала, как лучше поступить: расцепить их или нет.

Он решил это за нее, повернувшись к двери. Женевьев выпустила его руку: она догадалась, что Адам собирается положить Паркера в колыбель и хочет, чтобы она с Викторией пошла следом.

Через несколько минут оба младенца мирно спали в своих постельках. Женевьев подоткнула одеяло малышки; краем глаза она увидела, что Адам спокойно выходит из комнаты.

«Ну нет, — подумала она, — сейчас ты от меня не уйдешь!»

Женевьев проверила, хорошо ли укрыт Паркер, и, подобрав юбки, бросилась за Адамом.

Оказывается, он ждал ее на лестничной площадке. Женевьев этого не предполагала и, стремительно выскочив из-за угла, так сильно толкнула Адама, что он едва не перелетел через перила. О Господи! Будь он на пару дюймов ниже и на несколько фунтов легче, она, пожалуй, стала бы убийцей.

Адам покачнулся от удара и с трудом удержал девушку, не давая ей скатиться по ступенькам.

Выйти из затруднительного положения Женевьев помогло природное чувство юмора. Глядя на Адама блестящими глазами, она рассмеялась.

— Я не хотела, чтобы вы ушли прежде, чем… Ради Бога, извините меня, Адам, я вовсе не хотела вас покалечить. Это получилось случайно. С вами все в порядке?

— Абсолютно, — спокойно ответил Адам и с улыбкой спросил: — Вы всегда так торопитесь?

У Женевьев перехватило дыхание. Она смотрела в его красивые темные глаза и чувствовала, что сердце ее буквально тает. Если она сейчас же не скажет или не сделает что-нибудь, ей никогда не выйти за него замуж, подумала Женевьев.

— Простите, что вы спросили? — запинаясь, пролепетала она.

— Всегда ли вы так торопитесь?

— Тороплюсь? Да нет.

— Нам надо поговорить. Я прав, Женевьев? Она энергично кивнула.

— Да, надо.

— Наедине, — подчеркнул Адам.

Тут же, как будто нарочно, хлопнула дверь, и через холл первого этажа деловито прошагал Коул.

— Разумеется. Никто не должен слышать наш разговор, — дрогнувшим голосом проговорила девушка.

— Что-то случилось? — спросил Адам. — Вы кажетесь немного взволнованной.

— Я? Кажусь взволнованной?

Адам кивнул. Она глубоко вздохнула и приказала себе не повторять за ним слова. Человек может подумать, что она валяет дурака.

— Я немного нервничаю, — призналась Женевьев. — Вы знаете, о чем я подумала?

— О чем же?

— О том, что мы с вами оба хороши.

— Мы оба? — вежливо поинтересовался Адам.

— Именно, — горячо проговорила она. — Я, конечно, больше виновата. Зачем ляпнула, что Я ваша невеста? Мало того, что вы нежданно-негаданно обнаружили меня в своей кровати, так еще и это заявление! Оно просто ошеломило вас, правда? У вас на лице был такой ужас, вы так спешили выскочить из комнаты, чтобы унести ноги от свалившейся на вас напасти и оказаться как можно дальше от меня! Я не стала вас удерживать, чтобы не смущать еще больше. Я, конечно, не в претензии, хотя, очевидно, должна чувствовать себя оскорбленной или по крайней мере… Почему вы улыбаетесь?

Адам тут же сделал серьезную мину. Он не хотел признаваться, что она кажется ему весьма забавной. Все чувства Женевьев — а они постоянно менялись — отражались на ее лице. Еще долю секунды назад она улыбалась, а теперь гневно смотрит на него. Он с трудом удерживался от смеха и, если бы Женевьев не выглядела такой взволнованной, непременно бы расхохотался. Но не стоит обижать ее. Beроятно, Женевьев говорит вполне искренне, относится к своим словам очень ответственно и того же ждет от него.

Как все чертовски запутано! Нет, им непременно надо обсудить создавшуюся нелепую ситуацию. Но сначала он должен отойти от Женевьев подальше, а то он слишком близко к ней стоит. Та-ак… Невероятно, но похоже, он не может заставить себя отступить даже на шаг. Ее аромат, такой легкий и удивительно приятный, навел его на неуместную, но романтическую мысль: а не купалась ли она в пене сиреневых лепестков? Адам тотчас осудил себя за легкомыслие и опасную сентиментальность, но вынужден был признать, что ему нравится в Женевьев все, и тут уж ничего не поделаешь. Адам даже обратил внимание на ее одежду, хотя никогда раньше он не интересовался женскими тряпками. Белая блузка с высоким крахмальным воротничком и белая юбка выгодно подчеркивали ее безупречный цвет кожи. В этом наряде она казалась чопорной, как жена банкира, и вместе с тем чертовски сексуальной.

  98