92 
На этот вопрос можно было подобрать с десяток вероятных ответов. Не стоило углубляться в это. Линли интересовало другое:
– Что именно он вам сказал?
– В сущности, ничего. Сказал, что Мэттью умер. Подробности пока неизвестны и руководству школы. И быстро закончил разговор, обещал позвонить мне, как только сможет «предоставить полный отчет». Сказал, он предупредит нас о дате похорон, чтобы мы с отцом могли проводить его. – Глаза ее набухли слезами, Джин с трудом сдерживала их. – Убит? Такой милый, такой нежный мальчик! – Рукавом ветровки она яростно вытерла влажное лицо, размазав грязь, испачкав свою одежду. Она почувствовала это, поднесла к глазам почти черные ладони и пробормотала: – Ну и видок у меня. Я работала в саду. Хотела чем-то заняться. Папа не говорит со мной. Он… Мне нужно было выбраться из дому, хоть ненадолго. Садом давно пора заняться. Нам обоим надо было побыть в одиночестве. Он еще не знает худшего. Как я скажу ему?
– Придется сказать. Он должен это знать. Нам надо расспросить его о мальчике. Мы не сможем этого сделать, не сказав полковнику все как есть.
– Это убьет его. Вы думаете, я преувеличиваю, драматизирую? Поймите, инспектор, мой отец – тяжело больной человек. Вас в школе не предупредили об этом?
– Я знаю только, что визиты зачитывались Мэттью как работа в «Добровольцах Бредгара».
– Десять лет назад, когда он был со своим полком в Гонконге, у отца случился инсульт. Он вышел в отставку. Мама к тому времени уже умерла, поэтому он приехал ко мне. С тех пор у него было еще три удара, инспектор. Каждый раз врачи боялись за его жизнь, но он выкарабкался. А я… Мы уже так давно живем вместе. Я не могу даже думать о том, что когда-нибудь… – Она с трудом сглотнула.
– Но ведь он уже знает, что мальчик умер, что же может быть хуже? – со свойственной ей прямотой произнесла Барбара Хейверс.
Джин вынуждена была согласиться с ней. Подумав, она кивнула головой и попросила Линли:
– Только позвольте мне самой. Вы подождете минутку?
Линли не возражал. Женщина повернулась, прошла по деревянным мосткам вдоль стены дома и скрылась за дверью.
– Неужели Локвуд рассчитывал еще долго скрывать правду? – возмутилась Хейверс, обернувшись к Линли.
– Видимо, он пытается, насколько это возможно, оттянуть скандал.
– Но это же нелепо! Газетчики вот-вот обо всем разнюхают, если еще не узнали. Тринадцатилетний мальчик убит, его пытали, бросили совершенно раздетым на кладбище в десятках миль от школы. Извращение, гомосексуализм, садизм, похищение, бог знает, что еще тут замешано. До каких пор Локвуд мог держать все это в секрете?
– Полагаю, его совершенно не беспокоит, станет ли эта история достоянием публики, лишь бы она не затронула Бредгар Чэмберс. Он бы с готовностью поделился этой информацией с прессой, если б ему гарантировали, что не укажут название школы, но поскольку на это и надеяться нечего, он пытается утаить правду хотя бы от тех, кто не связан непосредственно с делом.
– И все ради репутации своей драгоценной школы? – презрительно осведомилась Барбара.
– Ради себя самого. Локвуд не так глуп, Барбара. Все его будущее зависит от того, удастся ли ему сохранить свое доброе имя, свою репутацию, а и то, и другое полностью зависит от состояния дел в Бредгар Чэмберс.
– Так что если выяснится, что в убийстве виновен человек, которого сам Локвуд облек полномочиями…
– Ему будет нелегко объяснить свою ошибку совету попечителей.
– Его могут уволить? Впервые в истории Бредгар Чэмберс директор уходит в отставку, а не умирает на своем боевом посту?
– Можно и так сказать, – скупо улыбнулся Линли.
Джин Боннэми окликнула их с порога:
– Мы ждем вас, инспектор.
Если б наружный вид коттеджа не выдавал его возраст, его разоблачила бы кухня, с низким потолком, под которым, как в пятнадцатом веке, пересекались дубовые балки. Это помещение имело неправильную форму, окна без занавесок были утоплены в стены толщиной не менее двенадцати дюймов. Войдя в эту комнату, следователи словно отступили назад в прошлое, когда жизнь была отнюдь не столь комфортабельной и хорошо устроенной. Однако Линли показалось, что примитивный быт вполне устраивает Джин Боннэми. На очаге стоял большой котел, судя по запаху, с супом из свежих овощей. Хозяйка приостановилась, помешала свое варево почерневшей от долгой службы деревянной поварешкой и по узкому коридору с низким потолком провела полицейских в гостиную.
92 
