297 
По окончании коллежа Гюго жил с братьями у матери, поддерживавшей его литературные наклонности и помогавшей своими советами делать первые шаги на избранном пути.
В это же время Гюго охватило сильное чувство к Адели Фуше, дочери старых друзей его семьи, но браку противились как мать Гюго, так и семья Фуше, потому что у молодого человека не было прочного положения в обществе. Супруги Фуше, опасаясь преследований несчастного Виктора, решили увезти Адель на лето в Дрэ, находящийся в восьмидесяти лье от Парижа. Они прекрасно понимали, что юноша не сможет наскрести нужных 25 франков, необходимых для поездки туда на дилижансе. Но они не знали Гюго – влюбленный отправился в Дрэ пешком! Пьер Фуше, пораженный столь пылкой любовью, даже всплакнул. Отныне молодым было дозволено переписываться и встречаться каждую неделю.
После смерти матери (в июне 1821 года), причинившей Гюго большое горе, и назначения ему ежемесячной пенсии от двора в 1000 франков по выходе в свет в июне 1822 года книги «Оды» препятствий к женитьбе не стало, и 12 октября 1822 года состоялось его бракосочетание в парижской церкви Сен-Сюльпис. 28 августа 1824 года у них родилась дочь Леопольдина, в 1826 – сын Шарль, затем дочь Деде и сын Франсуа-Виктор.
1831 год ознаменовался началом нового периода в жизненном и творческом пути Гюго. Писатель многого достиг – одержал внушительные победы в области лирической поэзии, драматургии, прозы. Можно сказать, что его литературная молодость окончилась. В это же время дала трещину семейная жизнь Гюго: его жена Адель увлеклась начинающим литератором Сент-Бевом, после чего отношения супругов Гюго стали чисто формальными.
…2 февраля 1833 года, на премьере Виктор Гюго был почти спокоен. Исключительная симпатия, с которой приняли его пьесу «Лукреция Борджиа» актеры из театра Порт-Сен-Мартен, внушила надежду на успех и у зрителей. Собственно, это была прежняя пьеса «Ужин в Ферраре», но только с измененным по совету директора театра Гареля, более удачным названием.
Воображение Виктора все время возвращалось к третьему действию, когда на сцену вышла божественная княгиня Негрони, которую играла актриса Жюльетта Друэ. Всего несколько реплик, несколько движений – и на сцене возник облик пленительной итальянки со смертоносной улыбкой. Публика пожирала глазами эту удивительную красавицу, не мог отвести от нее взгляда и Виктор Гюго.
Еще во время репетиций, сам не замечая того, он стал вести себя с ней иначе, чем с другими актрисами: почтительно целовал ей руку и никогда не обращался на «ты». Ему передали, что поначалу она была огорчена столь короткой ролью, но затем сказала: «В пьесах господина Гюго маленьких ролей не бывает…»
И в душе писателя затеплилось нечто большее, чем признательность. Он припомнил, что как-то в мае прошлого года видел ее на балу; молодая, сверкающая драгоценностями, стройная, она как бы воплощала в себе грацию античных скульптур. Виктор не осмелился тогда подойти к одной из самых блистательных красавиц Парижа и, едва скрывая восхищение, следил за ней взглядом.
Еще до премьеры он попытался выяснить у директора театра все об этой женщине. К сожалению, сведения были слишком скудными: Гарель мог лишь сообщить, что Жюльетте 26 лет, что она два года назад поступила в труппу театра, и что зрители ее любили не столько за талант, сколько за красоту. Разумеется, молодой актрисе надо было хорошо одеваться, украшать себя драгоценностями, а незначительных средств, зарабатываемых в театре, не хватало, и она разделила участь многих своих красивых подруг по профессии – повела жизнь дорогой куртизанки. У нее было множество долгов, но она, неунывающая и веселая, подлинное дитя времени, верила в свою звезду, которая принесет ей либо успех на сцене и деньги, либо настоящую любовь.
На следующий день Виктор опять был в театре. На сей раз после спектакля писатель поднялся в артистическую уборную Жюльетты Друэ. Актриса открыла ему, и взгляд Виктора встретился с ее черными, полными нежности глазами. Ему показалось, будто солнечный луч протянулся из ее сердца, как свет зари, упавший на руины.
С первой репетиции Жюльетта поняла, что Виктор Гюго – человек, которого она ждала всю жизнь. Ей становилось страшно и радостно при мысли, что она полюбила великого писателя, живущего яркой, наполненной жизнью где-то далеко, на недосягаемой для нее, падшей женщины, высоте. В сущности, чем, кроме красоты, могла бедняжка привлечь его? Ведь у нее не было ни титула, ни состояния, ни славы звезды сцены; она была всего-навсего девочкой из народа, никому не известной актрисой, задолжавшей кредиторам куртизанкой… С отчаянной отвагой, грациозным кокетством и тактом искусительница принялась завоевывать сердце того, кто слыл пуританином, неприступным для женских чар. По правде говоря, неприступность Гюго уже дала трещину – он страстно хотел быть завоеванным Жюльеттой.
297 
