258 
Вначале жена не понимала, что с ним происходит. Но вот он ушел из дома и не вернулся. Каролина получила от него письмо и бросилась на поиски мужа. Она нашла его в Монморанси в горячечном бреду. Огюст пытался броситься в озеро, но Каролине с большим трудом удалось удержать мужа, а затем с помощью Блэнвиля отправить его в больницу в состоянии буйного помешательства.
Пролежав несколько месяцев в больнице, Конт возвращается домой. Буйный период помешательства еще не кончился. Он бросался с ножом на жену, однажды убежал из дома и кинулся в Сену, но его состояние стало улучшаться. В конце лета 1827 года он уехал к своим родителям в Монпелье, а через год Конт уже работал.
В начале января 1829 года Конт в состоянии был уже возобновить свои лекции. Читал он их по-прежнему на дому перед столь же ограниченной и вместе с тем избранной аудиторией. Правда, Гумбольдта на этот раз не было; зато присутствовали Бруссэ и Эскироль. Основные тезисы своей философии Конт изложил затем в одном из общественных залов Парижа, а в 1830 году приступил к публикации своего капитального труда. Однако эта поистине гигантская работа не принесла денег. Конту по-прежнему предстояло зарабатывать уроками по математике.
Знакомства, завязанные им благодаря лекциям с некоторыми учеными и профессорами, теперь пригодились. В 1832 году он получил место репетитора в Политехнической школе по теоретической механике и высшему анализу, в 1837 году — там же место экзаменатора, кроме того, он подрабатывал в частных учебных заведениях. А сколько у него было неудач!
В 1831 году он выставил свою кандидатуру на вакантную кафедру высшего анализа и теоретической механики в Политехнической школе, но на его заявление не обратили внимания, а в следующем году он получил, как сказано выше, лишь место репетитора при этой кафедре. В 1832 году Конт обратился к Гизо, в то время министру народного просвещения, с предложением учредить кафедру всеобщей истории и философии физических и математических наук. В докладной записке, представленной им по этому поводу, он обстоятельно доказывал необходимость, своевременность и возможность учреждения такой кафедры; в лекторы же он, естественно, предлагал самого себя. Но ничего из этого не вышло.
В 1835 и 1840 годах Конт пытался занять кафедру в Политехнической школе, но ему вновь отказали. Тщетны были его попытки проникнуть в Академию политических и социальных наук. Все это время он занимал должность экзаменатора в Политехнической школе.
В 1844 году его лишили и этой должности. Материальный кризис наступил, когда он закончил и напечатал «Курс позитивной философии» и находился в расцвете сил. Мечта Конта создать и занять кафедру по истории и философии положительных наук не осуществилась. Много лет спустя, в 1846 году, он снова попытался получить эту должность, но его постигла такая же неудача. В 1848 году после революции с подобным же проектом выступил Липре, ученик Конта, но и он не имел успеха. Таким образом, Конту не удалось найти в официальных сферах места, соответствующего его стремлениям. И, быть может, это обстоятельство в немалой степени повлияло на его дальнейшую судьбу.
«Курс положительной философии» ничего не принес ему в материальном отношении. Но зато этот труд поставил Конта во главе философской мысли XIX века. Экзаменаторство и репетиторство в Политехнической школе, частные уроки, затем чтение публичных лекций и, наконец, работа над философской системой поглощали все его время. Единственным развлечением были прогулки, или, как называл их Огюст, философское фланирование.
Однажды госпоже Конт удалось уговорить своего отшельника отправиться в театр на итальянскую оперу. У Конта, по-видимому, была склонность к музыке. Он имел хороший голос и сам пел с большим воодушевлением «Марсельезу» и другие песни. Итальянская опера очень понравилась ему, и он купил даже сезонный абонемент.
Ощутимую поддержку оказывал Конту знаменитый философ Дж. С. Милль. Он сам признается в своей «Автобиографии», что более всех содействовал распространению контовых теорий в Англии и что он многое почерпнул у Конта».
Я был пламенным поклонником сочинений Конта, — говорит знаменитый англичанин, — прежде чем вошел с ним в какие-либо отношения, во всю мою жизнь я его никогда не видел, но в продолжение нескольких лет мы поддерживали постоянную переписку, пока она не сделалась слишком полемической и наша ревность в этом отношении не охладела. Я первый стал реже писать, а он первый вовсе прекратил переписку.
258 
